Форум » Опубликовано... » Стихи о войне » Ответить
Стихи о войне
Лера Григ: Питерский Романтик. Никто не забыт, и ничто не забыто, У вас седина, память бомбами взрыта, Ведь вы воевали за наших детей, За Родину мать и своих матерей. Никто не забыт, и ничто не забыто, Под флагом кричали, фашисты, вам бита, И вы, те кто выжил, под Курском, Москвой, Кто шёл до Берлина, пусть жизнь вам - покой. Колотят вас раны, кто умер, в могиле, Но мы не забудем и мы не забыли, И вечный курган, тех кто умер в боях, Кто дрался за нас, позабыв боль и страх. Никто не забыт, и ничто не забыто, 100 грамм фронтовых, и душа снова квита, Вы вспомните всех, этот день - ветеранов, Ведь вы закрывали свободою раны. Герои войны, те кто лез в амбразуры, Кто пули ловил, кто не выжил - уснули, И холм порастёт, именами покрыто, Никто не забыт, и ничто не забыто.
ромашка: Помните!Через века через годапомните!О тех кто уже не придет никогда помните!Не плачьте!В горле сдержите стоны горькие стоныПамяти павших будьте достойны!Вечно достойны!Хлебом и песнеймечтой и стихамижизнью просторнойкаждой секундойкаждым дыханьембудьте достойны!Люди!Покуда сердца стучатся помните!Какой ценой завоевано счастье пожалуйста помните !
Лера Григ: Спасибо, Кариночка!!! Сильный Стих! И очень старый, родной.
ромашка: мне тоже нравится особенно последняя строчка!"Какой ценой завоевано счастье пожалуйста помните!"
Лера Григ: Да!.. Только об этом сейчас очень многие забыли (даже старое поколение)...
Любовь: Дивчата! Но ведь есть МЫ!!!!! Мы - это память! И она не угаснет, если мы очень постараемся! А мы стараемся!
Лера Григ: Да, Люба, ты права!!!
Алена: Очень люблю Рождественского, а єто стихотворение - мой 10 класс, весна, аромат пионов и, вообще, что-то очень дорогое моему сердцу. Спасибо, Ромашка!!!
ромашка: я очень рада что вам понравилось!когда вспоминаешь близкий дорогой сердцу стишок сразу становится приятно!
Любовь: Согласна, Ромашечка!
Любовь Шерстюк: Свет Вечного Огня, Жар Вещего Костра, Тебе рассвет - родня, Тебе заря - сестра. Всем сбившимся с пути, Всем рухнувшим с коня Дорогу освети, Свет Вечного Огня. Оружье закали, Замёрзших отогрей, Зарвавшихся спали, К наивным будь добрей. Не станет пусть в веках Ни уголка, ни дня, Куда б не проникал Свет Вечного Огня. Восстав из-под земли, В пороховом дыму Погибшие пришли К подножью твоему. Сквозь дальние огни, Сквозь ржавые винты В упор глядят они, Как полыхаешь ты. Их давний непокой, Несбывшийся простор Сейчас в тебе, Огонь, Сейчас в тебе, Костёр. Не станет пусть в веках Ни уголка, ни дня, Куда б не проникал Свет Вечного Огня. На жизненном кругу Сегодня и вчера Мы у тебя в долгу, Свет Вечного Огня. И прежде, и теперь в долгу за каждый вздох, И если я тебе Не выплачу свой долг, Тогда убей меня И прокляни меня, Свет Вечного Огня, Жар Вещего Корста. Не станет пусть в веках Ни уголка, ни дня, Куда б не проникал Свет Вечного Огня.
Марина Турсина: Здорово! Любовь, вы где это раздобыли?
Любовь Шерстюк: Вот здесь: http://vkontakte.ru/club2713255
Алена: Было училище. Форма - на вырост. Стрельбы с утра. Строевая - зазря... Полугодичный ускоренный выпуск. И на петлице - два кубаря. Шел эшелон по протяжной России, шел на войну сквозь мелканье берез. "Мы разобьем их!,," "Мы их осилим!.." "Мы им докажем!" - гудел паровоз... Станции как новгородское вече. Мир, где клокочет людская беда. Шел эшелон. А навстречу, навстречу - лишь санитарные поезда... В глотку не лезла горячая каша. Полночь была, как курок взведена... "Мы разобьем их!..." "Мы им докажем!..." "Мы их осилим!..." - шептпл лейтенант... В тамбуре, маясь на стрелках гремящих, весь продуваемый сквозняком, он по дороге взрослел - этот мальчик - тонкая шея, уши торчком... Только во сне, оккупорова полку в осатанелом табачном дыму, он забывал обо всем ненадолго И улыбался. Снилось ему что-то распахнутое и голубое. Небо а может, морская волна... "Танки!!..." И сразу истошное: "К бою-у!!.." Так они встретились: Он И Война... ...Воздух наполнился громом, гуденьем. Мир был изломан, был искажен... Это казалось ошибкой, виденьем, странным, чудовищным миражом... Только видение не проходило: следом за танками у моста пыльные парни в серых мундирах шли и стреляли от живота!... Дыбились шпалы, Насыпь качалась! Кроме пожара, не видно ни зги! Будто бы эта планета кончалсь там, гдесейчас наступали враги! Будто ее становилось все меньше!.. Ежась от близких разрывов гранат,- черный, растерянный, онемевший, - в жестком кювете лежал лейтенант. Мальчик лежал посредине России, всех ее пашен, дорог и осин... Что же ты взводный?! "Докажем!" "Осилим!" Вот он - фашист. Докажи. И осиль. Вот он - фашист! Оголтело и мощно воет его знаменитая сталь... Знаю, что это почти невозможно! Знаю, что страшно! И все-таки встань! Встань, лейтенант!... Слышишь, просят об этом, вновь возникая из небытия, дом твой, пронизанный солнечным светом. Город. Отечество. Мама твоя... Встань, лейтенант! Заклинают просторы, Птицы и звери, снега и цветы. Нежная просит девчонка, с которой, так и не смог познакомиться ты! Просит далекая средняя школа, ставшая госпиталем с сентября. Встань! Чемпионы двора по футболу просят тебя - своего вратаря! Просит высокая звездная россыпь, горы, излучина каждой реки!.. Маршал приказывает и просит: "Встань, лейтенант! Постарайся! Смоги..." Глядя значительно и сурово, вместе с землею и морем скорбя, просит об этом крейсер "Аврора"! Тельман бо этом просит тебя! Просят деревни, прпахшие гарью. Солнце, как колокол, в небе гудит! Просит из будущего Гагарин! Ты не поднимешься - он - не взлетит... Просят твои нерожденные дети. Просит история... И тогда встал лейтенант. И, шагнув по планете, выкрикнув не по уставу: "Айда!!" Встал и пошел на врага, как вслепую! (Сразу же сделалась влажной спина.) Встал лейтенант!.. И наткнулся на пулю. Большую и твердую, как стена... Вздрогнул он, будто от зимнего ветра. Падал он медленно, как нараспев. Падал он долго... Упал он мгновенно. Он даже выстрелить не успел! И для него наступила сплошная и бесконечная тишина... Чем это бой завершился - не знаю. Знаю, чем кончилась эта война!.. Ждет он меня за чертой неизбежной. Он мне мерещится ночью и днем - худенький мальчик, всего-то успевший встать под огнем и шагнуть под огнем!.. ..А над домом тучи кружат-ворожат. Под землей цветущей павшие лежат. Дождь идет над полем, родную землю поит... Мы про них не вспомним - и про нас не вспомнят! Не вспомнят ни разу. Никто и никогда. Бежит по оврагу мутная вода... Вот и дождь кончился. Радуга как полымя... А ведь очень хочется, чтоб и про нас помнили!
Лера Григ: Нет слов. Впечатляюще...
Алена: Я уже писала ранее, что очень люблю творчество Р.Рождественского, а этот отрывок читала наизусть со школьной сцены когда-то. Сегодня решила освежить память, и заодно поделиться таким замечательным произведением здесь на форуме.
Лера Григ: Спасибо, Алёночка!!!
Люба Шерстюк: Алёнка... до дрожи...
Лера Григ: На этой странице есть замечательная песня - "Мы - русские". http://video.yandex.ru/search.xml?text=%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D1%82%D0%BE%20%D0%BD%D0%B5%20%D0%B7%D0%B0%D0%B1%D1%8B%D1%82%20%D0%B8%20%D0%BD%D0%B8%D1%87%D1%82%D0%BE%20%D0%BD%D0%B5%20%D0%B7%D0%B0%D0%B1%D1%8B%D1%82%D0%BE&where=all
Лера Григ: Стихотворение "Дорога в холмах", посвящается бойцам 170 стрелковой дивизии, павшим в неравном бою с немецко-фашистскими захватчиками в июле 1941 года. Петляет дорога в зелёных холмах, Распахнуты настеж все окна в домах, Шар солнца в безоблачном небе горит, И сокол над мирной землёю кружит. А годы назад, в адском пекле войны, Здесь насмерть стояли России сыны! Патроны закончились, враг наступал, Батальон в штыковую последнюю встал! Штыком и прикладом они в этот час "Не отступать" выполняли приказ! А враг стервенеет и прёт нарожон, Блиц-крик раскололся о русский заслон. Тот бой обошёлся кровавой ценой - Трём сотням парней не вернуться домой. А их матерям до скончания дней Во сне только видеть живых сыновей. Тела же их как падаль в окопах зарыв, Стремглав немцы рвутся в новый прорыв. И шли гринадиры живою стеной На восток от проклятой позиции той. Но каждый тот миг, что потерян был в схватке, Солдатам в шинельной засаленной скатке, Догнав их студёною русской зимой, Придушит подонка в боях под Москвой! Война отгремела, и годы прошли. Только покой до сих пор не нашли Те триста ребят, чья оплачена смертью Жизнь, всех живущих на этой планете! О них и не вспомнят ни словом, ни делом. Тот холм тракторами под пашню разделан. Архивы молчат. Все пропали в безвестье. И нет документов, нет правды на свете! Никто не подумает нынче о них, Как не об убитых, а вечно живых, Героях в преданья ушедшей войны! Что преданы нами без всякой вины! И свастика вновь полыхает над миром. Скажите потомки, ну как же смогли вы?! Что жертвою нашею сделали вы? Они вопрошают, взирая из мглы: "Скажи нам, Отчизна, за что воевали? В бою и от загнивших ран умирали? За что каждый метр родимой земли Стократно солдатскою кровью полит?" Но нет им ответа... Живым не понять. Легко нынче славу на евро менять. Идут нарасхват ордена и медали, Вот только Царь-пушку ещё не продали. Лишь паренёк, непонятно какой-то, Поднялся недавно с дороги на холм, Цветы положил, постоял там недолго И молча, назад оглянувшись, ушёл...
Рома: Обвален, мелок – явно русский, Оплыл, замшел от времени окоп. Порос травой густою бруствер. Анфас к нему оскален дойче дот - Былою силой грозно дышит, Глядит в упор провалами бойниц. Как будто посвист пули слышен Среди травы, сквозь щебет мирных птиц. Так, словно снова кто-то грудью Стволы закрыть готов в сей смертный час. Разрыв! Рывок, сквозь трупов груды… Пронзён пунктиром пулеметных трасс. На нити фронтовой колючки Глядят мертвО остывшие глаза, В руке зажат от дома ключик, След по щеке - посмертная слеза. Твой прах нашёл приют в окопе. Ни звезд, ни стел. Лишь ветер. Тишина. Душок дерьма в немецком доте. Давно когда-то здесь была война. Костлявой смерти место пира. Бугор, сосняк, березки по одной. Здесь никогда не будет мира - Навеки все напитано войной. В преддверии священной даты, Раз в год мы вспоминаем лишь на миг, Что бравым был в войну солдатом Вот этот дряхлый, сухонький старик.
Рома: Сергей Орлов Его зарыли в шар земной Его зарыли в шар земной, А был он лишь солдат, Всего, друзья, солдат простой, Без званий и наград. Ему как мавзолей земля - На миллион веков, И Млечные Пути пылят Вокруг него с боков. На рыжих скатах тучи спят, Метелицы метут, Грома тяжелые гремят, Ветра разбег берут. Давным-давно окончен бой... Руками всех друзей Положен парень в шар земной, Как будто в мавзолей...
Рома: Минута молчания Не забывайте о солдатах, Вступившихся за честь страны, Не забывайте свист снарядов, И будьте памяти верны! Не забывайте о солдатах, Что бились из последних сил, В бинтах стонали в медсанбатах И так надеялись на мир! Но вновь солдат с больничной койки Вставал — и шел на честный бой! Не за награды был он стойким, За край сражался свой родной! Не забывайте о солдатах! Тот миг, когда он погибал, Не похоронки скорбной датой — Молчания минутой стал!
Люба Шерстюк: РАСУЛ ГАМЗАТОВ У юноши из нашего аула Была черноволосая жена. В тот год, когда по двацать им минуло, Пришла и разлучила их война. ... Вдова двадцатилетнего героя Сидит седая около крыльца. Их сын, что носит имя дорогое, Сегодня старше своего отца.
Люба Шерстюк: ВЛАДИМИР ВЫСОЦКИЙ Братские могилы На братских могилах не ставят крестов И вдовы на них не рыдают. К ним кто-то приносит букеты цветов И Вечный Огонь зажигают. А в Вечном Огне видишь вспыхнувший танк, Горящие русские хаты, Горящий Смоленск и горящий рейхстаг, Горящее сердце солдата. Здесь раньше вставала земля на дыбы, А нынче - могильные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы - Все судьбы в единую слиты. У братских могил нет заплаканных вдов - Сюда ходят люди покрепче. На братских могилах не ставят крестов, Но разве от этого легче?
Лола: Один из моих любимых стихов - посвящен подпольщикам симферопольского театра имени Горького - группе "Сокол" Владимир Орлов Последняя роль Упал последний занавес. Конец. А дальше не цветы, Не комплименты, И загрохочут Не аплодисменты, А загрохочет Вражеский свинец. Все дальше город... Пригород все дальше... Все дальше жизнь... Все ближе смерть и кровь. А кровь и смерть - Они не терпят фальши, Не терпят фальши Правда и Любовь. А если так, То разве им пристало Просить пощады У врагов своих? - Пред ними Многомиллионным залом Лежит страна, Взлелеявшая их. Глядит страна Устало и тревожно. Пусть им не быть, Но ей-то вечно быть! И перед ней Сфальшивить невозможно, Как невозможно Смерть перехитрить. И этот зал Нельзя унизить ноткой, А только - возвеличить Всей душой. Последней ролью - Самою короткой, И самою бессмертной И большой.
Лера Григ: Какие чудесные стихи!!!
Люба Шерстюк: Потрясающе...
Лера Григ: Самуил Эйдлин. ОРЛЁНОК. Светлой памяти гвардии старшего сержанта Павла Михеевского... Он был невысокого роста. На Припяти жил - не тужил. Смеялся задорно и просто, С весёлою песней дружил. Когда величайшая битва Изверглась лавиной свинца, Ещё не коснулася бритва Его молодого лица. Но, сызмальства сердцем не робок, Пришёл он к нам в часть на Оку. Мы вместе сражались, бок о бок, В гвардейском стрелковом полку. В разведку Бесшумною тенью Он шёл, Не боясь ничего. За подвиг в Орловском сраженье Прозвали Орлёнком его. Редели над Родиной тучи. Горели отвагой сердца. Видали днепровские кручи Гвардейскую удаль бойца. Суровые ветры крепчали У всех переправ до утра. Он с первой десяткой причалил На западный берег Днепра. Жестокая вспыхнула схватка. Но схватка неравной была. И первая эта десятка В неравном бою полегла. Качали днепровские воды Тяжёлый, густеющий дым. Любимца гвардейского взвода Схватили фашисты живым. Под взглядом враждебным и хлёстким Боец головы не склонил. Орлёнок билет комсомольский У самого сердца хранил... Нашли мы его на рассвете, Осилив рубеж огневой. Он смерть безбоязненно встретил, Как встретил её Кошевой. Очнулась родная сторонка. Мы мстили нещадно врагу За смерть боевого Орлёнка, Чей подвиг Забыть не могу...
Люба Шерстюк: Боже мой... До костей пробрало...
Лола: Вот-вот... Точно... Я еще одно нашла... Может быть, не совсем в тему, но про Холокост тоже ведь нельзя забывать... (найдено в контакте в группе "Анна Франк" http://vkontakte.ru/club1215081) Л. Марголис ОПУБЛИКОВАННЫЙ ДНЕВНИК (ОЖОГ) Тебе нравится маленький франт, ты цитируешь к месту Лукреция… Твой дневник – не дневник Анны Франк, потому что не будет Освенцима. Разболелся некстати живот, все печенки проела ботаника… Дым останков твоих не уйдет в поседевшее небо Майданека. Нос в веснушках – какая-то жуть! Поцелуй – это страшно и весело!.. Не прервется, по счастью, твой путь в «душевых номерах» Берген-Бельзена. Вот и будущий муж твой в седле. Вот и сын твой в оранжевой кепочке. Жили-были на нашей Земле две такие похожие девочки.
Лера Григ: Лолочка, спасибо!
Марина Турсина: Лола, спасибо большое! Замечательные стихи!
Люба Шерстюк: Лолочка, спасибо! До слёз...
Лескиса: Вероника Тушнова КУКЛА Много нынче в памяти потухло, а живет безделица, пустяк: девочкой потерянная кукла на железных скрещенных путях. Над платформой пар от паровозов низко плыл, в равнину уходя... Теплый дождь шушукался в березах, но никто не замечал дождя. Эшелоны шли тогда к востоку, молча шли, без света и воды, полные внезапной и жестокой, горькой человеческой беды. Девочка кричала и просила и рвалась из материнских рук,— показалась ей такой красивой и желанной эта кукла вдруг. Но никто не подал ей игрушки, и толпа, к посадке торопясь, куклу затоптала у теплушки в жидкую струящуюся грязь. Маленькая смерти не поверит, и разлуки не поймет она... Так хоть этой крохотной потерей дотянулась до нее война. Некуда от странной мысли деться: это не игрушка, не пустяк,— это, может быть, обломок детства на железных скрещенных путях.
Лескиса: Александр Твардовский * * * В пилотке мальчик босоногий С худым заплечным узелком Привал устроил на дороге, Чтоб закусить сухим пайком. Горбушка хлеба, две картошки - Всему суровый вес и счет. И, как большой, с ладони крошки С великой бережностью - в рот. Стремглав попутные машины Проносят пыльные борта. Глядит, задумался мужчина. - Сынок, должно быть сирота? И на лице, в глазах, похоже,- Досады давнишняя тень. Любой и каждый все про то же, И как им спрашивать не лень. В лицо тебе серьезно глядя, Еще он медлит рот открыть. - Ну, сирота.- И тотчас:- Дядя, Ты лучше дал бы докурить.
Лескиса: Роберт Рождественский * * * На Земле безжалостно маленькой жил да был человек маленький. У него была служба маленькая. И маленький очень портфель. Получал он зарплату маленькую... И однажды — прекрасным утром — постучалась к нему в окошко небольшая, казалось, война... Автомат ему выдали маленький. Сапоги ему выдали маленькие. Каску выдали маленькую и маленькую — по размерам — шинель. ...А когда он упал — некрасиво, неправильно, в атакующем крике вывернув рот, то на всей земле не хватило мрамора, чтобы вырубить парня в полный рост!
Лескиса: Всеволод Рождественский МОГИЛА БОЙЦА День угасал, неторопливый, серый, Дорога шла неведомо куда,- И вдруг, под елкой, столбик из фанеры - Простая деревянная звезда. А дальше лес и молчаливой речки Охваченный кустами поворот. Я наклонился к маленькой дощечке: "Боец Петров", и чуть пониже - год. Сухой венок из побуревших елок, Сплетенный чьей-то дружеской рукой, Осыпал на песок ковер иголок, Так медленно скользящих под ногой. А тишь такая, точно не бывало Ни взрывов орудийных, ни ракет... Откуда он? Из Вологды, с Урала, Рязанец, белорус? - Ответа нет. Но в стертых буквах имени простого Встает лицо, скуластое слегка, И серый взгляд, светящийся сурово, Как русская равнинная река. Я вижу избы, взгорья ветровые, И, уходя к неведомой судьбе, Родная непреклонная Россия, Я низко-низко кланяюсь тебе.
Лескиса: Сергей Орлов * * * Это было все-таки со мной В день девятый мая, в сорок пятом: Мир желанный на оси земной Утвердил я, будучи солдатом. Пели птицы, радуга цвела, Мокрой солью заливало щеки... А земля сожженная ждала, И с нее я начал, как с опоки. Начал вновь мечты и все дела, Села, пашни, города, плотины, Выбелив на солнце добела Гимнастерки жесткую холстину. Это было все-таки со мной. Для труда, прогулки и парада Не имел я лучшего наряда И в рабочий день и в выходной. Кто-то за железною стеной Рабским посчитал мое терпенье. Что ему сказать? Его с коленей В сорок пятом поднял я весной, Начиная мира сотворенье. Шел бетон, вставали корпуса, Реки переламывали спины, Домны озаряли небеса, Плуг переворачивал равнины. Это было все-таки со мной. С неба на земные континенты Я ступил, затмив собой легенды, В форме космонавта голубой... Это было все-таки со мной!
Лескиса: Сергей Орлов * * * Когда это будет, не знаю: В краю белоногих берез Победу девятого мая Отпразднуют люди без слез. Поднимут старинные марши Армейские трубы страны, И выедет к армии маршал, Не видевший этой войны. И мне не додуматься даже, Какой там ударит салют, Какие там сказки расскажут И песни какие споют. Но мы-то доподлинно знаем, Нам знать довелось на роду,- Что было девятого мая Весной в сорок пятом году.
Лескиса: Сергей Михалков ДЕСЯТИЛЕТНИЙ ЧЕЛОВЕК Крест-накрест белые полоски На окнах съежившихся хат. Родные тонкие березки Тревожно смотрят на закат. И пес на теплом пепелище, До глаз испачканный в золе. Он целый день кого-то ищет И не находит на селе. Накинув драный зипунишко, По огородам, без дорог, Спешит, торопится парнишка По солнцу, прямо на восток. Никто в далекую дорогу Его теплее не одел, Никто не обнял у порога И вслед ему не поглядел, В нетопленой, разбитой бане, Ночь скоротавши, как зверек, Как долго он своим дыханьем Озябших рук согреть не мог! Но по щеке его ни разу Не проложила путь слеза, Должно быть, слишком много сразу Увидели его глаза. Все видевший, на все готовый, По грудь проваливаясь в снег, Бежал к своим русоголовый Десятилетний человек. Он знал, что где-то недалече, Быть может, вон за той горой, Его, как друга, в темный вечер Окликнет русский часовой. И он, прижавшийся к шинели, Родные слыша голоса, Расскажет все, на что глядели Его недетские глаза.
Лескиса: Юрий Левитанский МОЕ ПОКОЛЕНИЕ И убивали, и ранили пули, что были в нас посланы. Были мы в юности ранними, стали от этого поздними. Вот и живу теперь - поздний. Лист раскрывается - поздний. Свет разгорается - поздний. Снег осыпается - поздний. Снег меня будит ночами. Войны снятся мне ночами. Как я их скину со счета? Две у меня за плечами. Были ранения ранние. Было призвание раннее. Трудно давалось прозрение. Поздно приходит признание. Я все нежней и осознанней это люблю поколение. Жестокое это каление. Светлое это горение. Сколько по свету кружили Вплоть до победы - служили. После победы - служили. Лучших стихов не сложили. Вот и живу теперь - поздний. Лист раскрывается - поздний. Свет разгорается - поздний. Снег осыпается - поздний. Лист мой по ветру не вьется - крепкий, уже не сорвется. Свет мой спокойно струится - ветра уже не боится. Снег мой растет, нарастает - поздний, уже не растает.
Лескиса: Дмитрий Кедрин ПОЛОНЯНКА Для того ль цветочек синий В косу мне вплетала мать, Чтоб в неметчине рабыней Довелось мне умирать? У меня в тот день проклятый Белый свет в очах померк: Привезли меня солдаты К немке в дом, под Кенигсберг. Дождь идет. Собака брешет. У крыльца шумит дубок. Здесь ничто меня не тешит,— Только спичек коробок. Ночью нету спать охоты, Все сижу я, глядя вверх: Может, наши самолеты Налетят на Кенигсберг? Налетят — тайком из дому Босиком на двор сбегу, Соберу в хлеву солому И хозяйку подожгу. Умирать не так обидно, Если знать, что, может быть, Нашим в небе — лучше видно Вражью станцию бомбить!
Марина Турсина: Лескиса! Молодец! Столько прекрасных стихотворений выложила! Спасибо!
Лера Григ: Лесенька, огромное спасибо за стихи!!!
Лескиса:
Лера Григ:
Марина Турсина: Девчонки, какие у вас смайлики смешные! Лера, а что твой первый смайлик в кулачке сжимает?
Лера Григ: Цветочек, кажется.
Марина Турсина: Классно!
Лескиса: М.Галин ОН ПОГИБ ПОД МОСКВОЙ Он погиб под Москвой, не солдат, не герой – ополченец, Принял холод и боль средь свистящих безжалостных жал. Дорогою ценой все усилья врага обесценив, Лег в промерзлую землю, которую он защищал. Он погиб под Москвой, где весною заплачут березы, Где окопная грязь захрустит под зеленой травой. Снова солнце взойдет, снова высохнут детские слезы, Но ему никогда не узнать, чем закончился бой! Он погиб под Москвой в сорок первом в заснеженный вечер, Самой смертью своей на мгновенье врага задержав, Свою долю вложил, безымянною славой увенчан, И в победный рассвет, и в далекую встречу держав. Он погиб под Москвой ...
Лескиса: НАУМ КОРЖАВИН ДЕТИ В ОСВЕНЦИМЕ Мужчины мучили детей. Умно. Намеренно. Умело. Творили будничное дело, Трудились - мучили детей. И это каждый день опять: Кляня, ругаясь без причины... А детям было не понять, Чего хотят от них мужчины. За что - обидные слова, Побои, голод, псов рычанье? И дети думали сперва, Что это за непослушанье. Они представить не могли Того, что было всем открыто: По древней логике земли, От взрослых дети ждут защиты. А дни всё шли, как смерть страшны, И дети стали образцовы. Но их всё били. Так же. Снова. И не снимали с них вины. Они хватались за людей. Они молили. И любили. Но у мужчин "идеи" были, Мужчины мучили детей. Я жив. Дышу. Люблю людей. Но жизнь бывает мне постыла, Как только вспомню: это - было! Мужчины мучили детей!
Лера Григ: Спасибо, Лескиса!
Люба Шерстюк: Лесюшка, спасибо, родная!
Лескиса: Н. Чулкина поисковый отряд «Возвращение», г.Слободской Кировской области Судьба Иду, и вдруг тропинка исчезает, Готовлю щуп, несу саперную в руке, Я знаю, здесь, под нашими ногами, Бойцы на двухсантиметровой глубине. «Ну, где же ты?» — шепчу губами, «Ну, где же ты? Откликнись, дорогой!» Пытаюсь я поднять тебя руками, Найти в земле, истоптанной войной. Устал, но от усталости сбегаю, Ищу я дальше, но не нахожу И вдруг случайно замечаю Патрон, а в нем солдатскую судьбу. Написанная на обрывке карты Твоя судьба, ушедшего на фронт, Судьба юнца, оставившего парту, Судьба подростка, выбравшего фронт. Я возвращаюсь в лагерь на закате, Сжимая в глине смертный медальон. Я так хочу, чтоб безымянные ребята Нашли родных и возвратились в дом!
Лескиса: И.Г. Михайлов Мы хороним наших солдат, Возвращаем долги погибшим, За всех нас на войне заплатившим Самым ценным в сто тысяч крат. Мы хороним наших солдат. Не узнав, что войне каюк — По полям, по лесам и болотам Продолжает костями рук Защищать наши спины пехота. Даже через десятки лет Раны в семьях у нас остались И за празднеством Дней Побед Мы с войной не за все рассчитались. Мы хороним наших солдат, Возвращаем долги погибшим, За всех нас на войне заплатившим Всем что было в сто тысяч крат. Мы хороним наших солдат, Только сколько ж еще лежат.
Люба Шерстюк: А знаешь, Лесенька, на Кавказе говорят: не может быть порядка в доме, где есть непохороненный мертвец.
Рома: Это точно.
Лера Григ: Спасибо, Олесенька, за стихи!!!
Лескиса: С. Гарибян Солдаты Необычная тишь над землею царит. Ветерок только веточки чуть шевелит. Рот разверзла воронка с холодной водой, А в воронке солдаты во тьме ледяной. Спят, не зная, что поднят уже батальон, Что ушел на покой к вечной памяти он, Что пора становиться к товарищам в строй И пора собираться на вечный покой. Годы быстрою птицей над ними летят, Им уже не вернуться к живущим назад. Но не будет войне и несчастьям конца, Если мы не поднимем их всех, до бойца.
Алексей: ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ Привели и застрелили у Днепра. Брат был далеко. Не слышала сестра. А в Сибири, где уж выпал первый снег, На заре проснулся бледный человек И сказал: "Железо у меня в груди. Киев, Киев, если можешь, погляди!.." "Киев, Киев! - повторяли провода. - Вызывает горе. Говорит беда". "Киев, Киев! - надрывались журавли. И на запад эшелоны молча шли. И от лютой человеческой тоски Задыхались крепкие сибиряки...
Люба Шерстюк: Господи, как гениально и страшно! Спасибо, Ребята!
Лера Григ: М-да, Алексей... Спасибо, что сюда их поместили!
Лола: Господи... До слез прям...
Лескиса: С. Юртаев, инвалид Великой Отечественной войны Довезите меня до переднего края, Где окопы с землянкой травой поросли, Где стояли мы насмерть приказ выполняя, Где за родину жизни отдали свои. Помню берег, дорогу и дзоты – Все в матросской крови и в поту. Там сражалась морская пехота, Самый страшный был бой на мосту. Нас бомбили, и мы в них стреляли, Нет пощады в бою никому. Наши жизни как искры от взрывов взлетали И медленно гасли в кровавом дыму. Я найду обелиск вашей братской могилы. До земли поклонюсь и цветы положу. Рассказать как без вас мы так долго прожили, Вы простите, без слез не могу. Довезите меня до переднего края…
Лера Григ: Олесенька, у меня нет слов... Огромное спасибо!!!
Марина Турсина: Спасибо, Лескиса!
Люба Шерстюк: (соб.сочинений в 3-х томах, 1985 год, Москва, «Художественная литература». Том 2. Стр. 492-496) Стр.492. ПТИЦА Ты куда течешь, речка малая, Доброту свою сохраня? Там, за далями, за туманами Море синее ждет меня. Ты чего не спишь, кроха-зернышко, В глубине земли, в тишине? Оттого не сплю – чую солнышко, Значит, вскорости быть весне. Ты куда летишь, птица быстрая? Может, я с тобой полечу. Там за тучею небо чистое, Повидать его я хочу. Я хочу понять небо синее, Высоту его, глубину. Я взлечу – и там крылья сильные, Крылья добрые распахну! Стр. 492-493 ВЕРА В ЛЮДЕЙ На трудных и пугающих дорогах, Вдали от исполнения мечты, Поверь в людей и близких, и далеких, И сразу же в себя поверишь ты! Снова зовет яростный день! Нервы гудят натружено. Вера в людей, Вера в людей – Главное наше оружие. Поштучно подлецов считать не будем, Хотя они встречаются в судьбе. Но если ты не доверяешь людям, Не станут люди доверять тебе. В лицо нам ураганный ветер веет, Куражится метель, а ты держись! Ты верь в людей, как люди в солнце верят! Ты верь в людей, как люди верят в жизнь! Снова зовет яростный день! Нервы гудят натружено. Вера в людей, Вера в людей – Главное наше оружие. Стр. 493-494 ЗАВТРА Снова над полем закат распростерт. Но обязательно солнце взойдет Завтра! Ветер свистит, и метели метут, Но непременно сады зацветут Завтра! Люди его сквозь года пронесли – Слово, в котором надежда Земли: Завтра! Брезжит оно и в тебе, и во мне, В прожитом дне и в сегодняшнем дне – Завтра! Может быть, я не смогу, не дойду, Может, споткнувшись, на снег упаду Завтра! Только я знаю: наверно, не раз Люди живущие вспомнят о нас Завтра! Стр. 494-495 ДВОЕ Катится солнце по склонам, И, выполняя свой долг, Даже на камне холодном Вдруг расцветает цветок. Но откуда, откуда, откуда Появилось оно- Это чудо? Непонятное, очень красивое, Беззащитное И всесильное. В вихре летящего века Вдруг обозначился день, Встретились два человека В мире, где столько людей! В грохоте, свисте и гари, В долгом полете Земли Люди друг друга искали. Может быть, даже нашли. Но откуда, откуда, откуда Возникает оно- Это чудо? Непонятное, очень красивое, Беззащитное И всесильное. Стр495-496 МЫ УХОДИМ Мы уходим, товарищ. Ты не жди нас обратно. Мы уходим, растаяв Словно звезды во мгле. Но останется правда, Большевистская правда, Настоящая правда После нас На Земле! Мы уходим, товарищ. Словно дым в поднебесье. Будут степи в цветенье. Будет небо в заре. И останется песня, Пусть негромкая песня, Но хорошая песня После нас На Земле. Наше дело продолжат Те, кто встанет за нами. Им сражаться с врагами, Им качаться в седле. И останется знамя, Легендарное знамя, Наше красное знамя После нас На Земле! Стр. 496 ПЕСНЯ ПАВШИХ В БОЮ Мы были большими, как время. Мы были живыми, как время. Теперь – Мы в легендах прославленных дней. Теперь – Мы в поэмах и прозе. Теперь – Мы в граните и бронзе. Теперь – Мы в безмолвье могильных камней. Спасибо за память, потомки. Спасибо за верность, потомки. Спасибо за то, что алеет заря. Не зря Мы над смертью смеялись! Не зря Наши слезы и ярость! Не зря Наши песни! И клятвы не зря! А вы оставайтесь живыми. Прекрасно и долго живыми. Мы знаем: дорога у вас не проста. Но вы – Продолжение наше. Но вы – Утешение наше. Но вы – Наша слава. И наша мечта.
Лера Григ: Люба, огромное спасибо за такие прекрасные стихи!!!
Марина Турсина: Любаша, спасибо!
Алена: Стихи, действительно, прекрасные, согласна с Лерой! Особенно "Птица" . Не знаю, положены ли они на музыку, но представляю, если б были исполнены Жанной Бичевской, в ее фирменном стиле "фолк". Чудо!
Лера Григ: Люба, ты где нашла эти стихи?! А ведь именно "Завтра" исполняется в ролике о Молодой гвардии театра Энтузиаст!
Лера Григ: Остальные стихи, судя по словам текста, тоже из этого спектакля?
Люба Шерстюк: Дивчата, называю вас так по-украински, всё-таки корни... спасибо Вам всем! А стихи взяты на форуме Огонь войны в рубрике Стихи о войне, раздел Стихи о Молодой Гврадии. Да, все эти стихъи положены на музыку.
ромашка: Я убит подо Ржевом,В безымянном болоте,В пятой роте,На левом,При жестоком налете,Я не слышал разрыва,Я не видел той вспышки,- Точно в пропасть с обрыва- И ни дна, ни покрышки. И во всем этом мире, До конца его дней,Ни петлички, ни лычки С гимнастерки моей.Я- где корни слепыеИщут корма во тьме; Я- где с облачком пыли Ходит рожь на холме;Я-где крик петушиныйНа заре по росе;Я-где ваши машиныВоздух рвут на шоссе;Где травинку к травинке Речка травы прядет- Там,куда на поминки Даже мать не придет.Подсчитайте,живые, Сколько сроку назад Был на фронте впервыеНазван вдруг Сталинград. Фронт горел, не стихая, Как на теле рубец.Я убит и незнаю,Наш ли Ржев наконец?Удержались ли нашиТам,на среднем Дону?Этот месяц был страшен, Было все на кону. Неужели до осениБыл за ним уже Дон,И хотя бы колесамиК Волге вырвался он?Нет,неправда.ЗадачиТой не выиграл враг!Нет же, нет!А иначеДаже мертвому - как?И у мертвых, безгласных,Есть отрада одна:Мы за Родину пали,Но она- спасена.Наши очи померкли, Пламень сердца погас, На земле на поверкеВыкликают не нас.Нам свои боевыеНе носить ордена.Вам -все это живые,Нам- отрада одна:Что недаром боролисьМы за Родину-мать.Пусть не слышен наш голос,-Вы должны его знать.Вы должны были, братья, Устоять ,как стена,Ибо мертвых проклятье-Эта кара страшна.Это грозное правоНам навеки дано,-[/ulИ за нами оно- Это горькое право. Летом в 1942, Я зарыт без могилы.Всем,что было потом, Смерть меня обделила.Всем,что,может,давноВам привычно и ясно, Но да будет оноС нашей верой согласно.Братья,может быть,выИ не Дон потеряли,И в тылу у МосквыЗа нее умирали.И в заволжской степиСпешно рыли окопы, И с боями дошлиДо предела Европы.Нам достаточно знать,Что была,несомненно, Та последняя пядь На дороге военной.Та последняя пядь,Что уж если оставить,То шагнуло вспятьНогу некуда ставить.Та черта глубины,За которой вставалоИз- за нашей спиныПламя кузниц Урала.И врага обратилиВы на запад, назад.Может быть, побратимы,И Смоленск уже взят?И врага вы громитеНа ином рубеже,Может быть вы, к границеПодступили уже!Может быть...Да исполнитсяСлово клятвы святой!- Ведь Берлин,если помните,Назван был под Москвой.Братья,ныне поправшие Крепость вражьей земли,Если б мертвые,павшиеХоть бы плакать могли!Если б залпы победныеНас,немых и глухих,Нас,что вечности преданы,Воскрешали на миг,-О, товарищи верные,Лишь тогда б на войнеВаше счастье безмерноеВы постигли вполне.В нем,том счастье,бесспорнаяНаша,смертью оборванная, Вера,ненависть,страсть.Наше все!Не слукавилиМы в суровой борьбе,Все отдав,не оставилиНичего при себе.Все на вас перечисленноНа всегда,не на срок.И живым не в упрекЭтот голос наш мыслимый. Братья,в этой войнеМы различья не знали:Те,что живы,что пали,- Были мы наравне.И никто перед намиИз живых не в долгу,Кто из рук наших знамяПодхватил на бегу,Чтоб за дело святое,За Советскую властьТак же, может быть, точноШагом дальше упасть.Я убит подо Ржевом,Тот-еще под Москвой,Где-то воины,где вы,Кто остался живой? В городах миллионных,В селах,дома в семье?В боевых гарнизонахНе на нашей земле?Ах,своя ли,чужая,Вся в цветах или в снегу...Я вам жить завещаю,- Что я больше могу?Завещаю в той жизниВам счастливыми быть И родимой ОтчизнеС честью дальше служить.Горевать-горделиво,Не клонясь головой,Ликовать- нехвастливоВ час победы самой.И беречь ее свято,Братья, счастье свое- Память воина-брата, Что погиб за нее.
ромашка: Земля повернулась навстречу весне,Хорошая нынче погода.Такою весной вспоминается мне Весна 1945 года.Проходят года,но не меркнет вдалиИ горе, и подвиг народа.Мы трудной дорогой к победе пришлиВесной 1945 года.А если ты молод и позже рожден,Прими эстафетою с ходаПобедным салютом и первым дождемВесну 1945 года.Страшна для врагов и светла для друзейРабочая наша порода.Есть в каждой победе твоей и моейВесна 1945 года.Да будет ракетою ввысь взметена,В прозрачную высь небосвода,Для всех поколений,на все временаВесна 1945 года.
Марина Турсина: Ромашка, спасибо, что разместила здесь такие замечательные стихи!
Люба Шерстюк: Ромашечка, поправь два последние стихотворения, напиши авторов, плиз.
ромашка: Девчата я ж написала в заголовках!еще раз внимательно прочитайте эти стихи и увидите заголовок! там вверху
ромашка: В непокорной стороне лесной,В чащах между Гомелем и Речицей,Партизанской я была связной-Зря потом писали,что разведчицей.Сами знаете,в 16 летВ жизни все легко-какие тяготы?Чтоб карателям запутать след,Делай вид,что собираешь ягоды.Часто мины довнряли мне:Я ходила с ивовой корзиною,Дремлет гибель на плетеном дне,Поверху засыпана малиною.Уж не помню-в полдень,поутру ль- По опушке я прошла над бездною:Там остановил меня патруль-Угости малиною,любезная.Было трое их.Один малой, Ягоду горстями в рот заталкивал.Вот уже остался тонкий слойСверху мины той противотанковойЧто взорвать мне, видно, не суметь -Я делам саперным необучена.Очень легкая была бы смерть- Лучше так,чем быть в тюрьме замученной.Я сказала-мне пора домой-И пошла, неся корзину тяжкую, В чащу,в лес тропинкою прямой,Вслед глаза-как дула под фуражкою.Запахом малины дышит зной.Губы пересохли.Сердце мечется.В партизанах я была связной,Зря потом писали, что разведчицей.
ромашка: Июнь 1941 годаНарушил всем мирные сны...Война всколыхнула народыОгромной Советской страны!И встали они на защитуСвященной отцовской земли,Котрой фашисты открытоОТкрытое рабство несли.Не мог с такой долей смирится,Живущий в Отчизне народ.И враг в этом смог убедится,Дойдя до московских ворот.Пред ним МоскваВстала твердыней,Таким же предстал Ленинград.Фашистскую спесь и гордынюРазвеял навек Сталинград!От стен его вспять покатилась,Гонимая всюду орда,Покда в Берлине не скрыласьОна с глаз солдат навсегда! Война завершилася в мае,Одной из великих ПОБЕД!В истории,-каждый-то знает, Ее не изгладится след!
Люба Шерстюк: Прости, Кариночка, не заметила...
ромашка: Да ничего Любушка! Когда будете читать загляните вверх на заголовок !Читайте на здоровье!!!!
Люба Шерстюк: На братских могилах не ставят крестов И вдовы на них не рыдают. К ним кто-то приносит букеты цвентов И Вечный Огонь зажигают. А в Вечном Огне вилишь вспыхнувший танк, Горящие русские хаты, Горящий Смоленск и горящий рейхстаг, Горящее сердце содата. Здесь раньше вставала земля на дыбы, А нынче - могильные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы - Все судьбы в единую слшиты. У братских могил нет заплаканных вдов - Сюда ходят люди покрепче. На братских могилах не ставят крестов, Но равзе от этого легче?
ромашка: Живут нешумно ветераны,Для них награда-тишина.Еще гудит осколком рванымВих сердце адская война.Им ночью вспомнится такое,Что жар души-не затушить...Уже из сотни- только двоеФронтовиков осталось жить.В последний путь,конечно рано,А что поделаешь?-Война...Но пусть на бархате румяномНесут их внуки ордена.Несут и знают все,как былоУ безымянной высоты.Пускай цветут на их могилахПобедной памяти цветы.Законы жизни не стихийны,Седых отцов редееет рать.Мы их салютом орудийнымДолжны сегодня провожать...Но тем,кто жив,не в униженье,А в уваженье,как сыны,За их и мудрость и терпеньеМы низко кланятся должны.
Лера Григ: Кариночка, спасибо за стихи!
ромашка: И тебе Лерчик!СПАСИБО!
Лера Григ: Да не за что.
Люба Шерстюк: Каринка, ты умница!
лох:
Марина Турсина: Простите, это что означает?
Надежда: Сумрак звездный, сумрак синий, Раскаленная луна, Посреди полночной стыни Плачет женщина одна По кустарникам,неистов, Ветер свищет, словно жгут. Двадцать смелых коммунистов, Связанных, на смерть ведут. Выкопали в грунте твердом Яму, где лежать самим - Пли!.. - Поют в порыве гордом, Каждый смел и несломим. Прошумела смерть над строем Храбрых женщин и мужчин. Посылает смерть героям Подло каждый карабин. Но отважною орлицей Гордо песне в небо плыть, Перед пулей не склониться И сильнее смерти быть.
Лера Григ: Наденька, спасибо! Сильно. Хватает за душу. Особенно после споров в теме Соликовский, здесь такое прочесть. Очень отрадно! Спасибо, Наденька, ещё раз!
Люба Шерстюк: Наденька, респект и уважуха!
Надежда:
Алена: Булат Окуджава ДО СВИДАНИЯ, МАЛЬЧИКИ Ах, война, что ж ты сделала, подлая: стали тихими наши дворы, наши мальчики головы подняли - повзрослели они до поры, на пороге едва помаячили и ушли, за солдатом - солдат... До свидания, мальчики! Мальчики, постарайтесь вернуться назад. Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими, не жалейте ни пуль, ни гранат и себя не щадите, и все-таки постарайтесь вернуться назад. Ах, война, что ж ты, подлая, сделала: вместо свадеб - разлуки и дым, наши девочки платьица белые раздарили сестренкам своим. Сапоги - ну куда от них денешься? Да зеленые крылья погон... Вы наплюйте на сплетников, девочки. Мы сведем с ними счеты потом. Пусть болтают, что верить вам не во что, что идете войной наугад... До свидания, девочки! Девочки, постарайтесь вернуться назад.
Наталья Захарова: Недавно я попал на рынок, Как говорится, от нужды, – Хотел в ремонт отдать ботинок, Зашел в торговые ряды. Среди напильников и петель, Сверл, ржавых стареньких замков Я вдруг случайно орден встретил, Лежал он мрачен и суров. Эмалью темною сверкала Лучами «Красная звезда», Как будто бы напоминала Нам про суровые года. Вручали орден под обстрелом Солдату на передовой За то, что действовал он смело В бою, в атаке штыковой. Как много видела награда Чужих смертей, смертей друзей, Боль отступленья, страх блокады, Парад Победы – все за ней. Однажды даже постаралась – Осколок на себя взяла. Зарубина на ней осталась, Но жизнь солдату сберегла. С поры суровой той промчалось Теперь уже немало лет. Жизнь шла вперед, жизнь продолжалась. Уже в живых солдата нет. Вернулись времена лихие. Сегодня все у нас – товар. Забыв про славу, честь России, Снесли награду на базар. Всего превыше ставя глотку, (Отбили совесть барыши!) За то, чтоб поиметь на водку, Ее продали за гроши. Ах, как же низко пали нравы! Что с памятью у нас опять, Раз ордена за бой кровавый Теперь мы стали продавать?! 10.11.2005 Ю. Лазарев Это к теме о наградном листе Тюленина, которому место в музее, а не на аукционе.
Лола: Нет слов, Наташенька...
Алена: Ольга Берггольц Ленинградская поэма I Я как рубеж запомню вечер: декабрь, безогненная мгла, я хлеб в руке домой несла, и вдруг соседка мне навстречу. — Сменяй на платье,— говорит,— менять не хочешь — дай по дружбе. Десятый день, как дочь лежит. Не хороню. Ей гробик нужен. Его за хлеб сколотят нам. Отдай. Ведь ты сама рожала...— И я сказала: — Не отдам.— И бедный ломоть крепче сжала. — Отдай,— она просила,— ты сама ребенка хоронила. Я принесла тогда цветы, чтоб ты украсила могилу.— ...Как будто на краю земли, одни, во мгле, в жестокой схватке, две женщины, мы рядом шли, две матери, две ленинградки. И, одержимая, она молила долго, горько, робко. И сил хватило у меня не уступить мой хлеб на гробик. И сил хватило — привести ее к себе, шепнув угрюмо: — На, съешь кусочек, съешь... прости! Мне для живых не жаль — не думай.— ...Прожив декабрь, январь, февраль, я повторяю с дрожью счастья: мне ничего живым не жаль — ни слез, ни радости, ни страсти. Перед лицом твоим, Война, я поднимаю клятву эту, как вечной жизни эстафету, что мне друзьями вручена. Их множество — друзей моих, друзей родного Ленинграда. О, мы задохлись бы без них в мучительном кольце блокады. II . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . III О да — и н а ч е н е м о г л и ни те бойцы, ни те шоферы, когда грузовики вели по озеру в голодный город. Холодный ровный свет луны, снега сияют исступленно, и со стеклянной вышины врагу отчетливо видны внизу идущие колонны. И воет, воет небосвод, и свищет воздух, и скрежещет, под бомбами ломаясь, лед, и озеро в воронки плещет. Но вражеской бомбежки хуже, еще мучительней и злей — сорокаградусная стужа, владычащая на земле. Казалось — солнце не взойдет. Навеки ночь в застывших звездах, навеки лунный снег, и лед, и голубой свистящий воздух. Казалось, что конец земли... Но сквозь остывшую планету на Ленинград машины шли: он жив еще. Он рядом где-то. На Ленинград, на Ленинград! Там на два дня осталось хлеба, там матери под темным небом толпой у булочной стоят, и дрогнут, и молчат, и ждут, прислушиваются тревожно: — К заре, сказали, привезут... — Гражданочки, держаться можно...— И было так: на всем ходу машина задняя осела. Шофер вскочил, шофер на льду. — Ну, так и есть — мотор заело. Ремонт на пять минут, пустяк. Поломка эта — не угроза, да рук не разогнуть никак: их на руле свело морозом. Чуть разогнешь — опять сведет. Стоять? А хлеб? Других дождаться? А хлеб — две тонны? Он спасет шестнадцать тысяч ленинградцев.— И вот — в бензине руки он смочил, поджег их от мотора, и быстро двинулся ремонт в пылающих руках шофера. Вперед! Как ноют волдыри, примерзли к варежкам ладони. Но он доставит хлеб, пригонит к хлебопекарне до зари. Шестнадцать тысяч матерей пайки получат на заре — сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам. ...О, мы познали в декабре — не зря «священным даром» назван обычный хлеб, и тяжкий грех — хотя бы крошку бросить наземь: таким людским страданьем он, такой большой любовью братской для нас отныне освящен, наш хлеб насущный, ленинградский. IV Дорогой жизни шел к нам хлеб, дорогой дружбы многих к многим. Еще не знают на земле страшней и радостней дороги. И я навек тобой горда, сестра моя, москвичка Маша, за твой февральский путь сюда, в блокаду к нам, дорогой нашей. Золотоглаза и строга, как прутик, тоненькая станом, в огромных русских сапогах, в чужом тулупчике, с наганом,— и ты рвалась сквозь смерть и лед, как все, тревогой одержима,— моя отчизна, мой народ, великодушный и любимый. И ты вела машину к нам, подарков полную до края. Ты знала —я теперь одна, мой муж погиб, я голодаю. Но то же, то же, что со мной, со всеми сделала блокада. И для тебя слились в одно и я и горе Ленинграда. И, ночью плача за меня, ты забирала на рассветах в освобожденных деревнях посылки, письма и приветы. Записывала: «Не забыть: деревня Хохрино. Петровы. Зайти на Мойку сто один к родным. Сказать, что все здоровы, что Митю долго мучил враг, но мальчик жив, хоть очень слабый...» О страшном плене до утра тебе рассказывали бабы и лук сбирали по дворам, в холодных, разоренных хатах: — На, питерцам свезешь, сестра. Проси прощенья — чем богаты...— И ты рвалась — вперед, вперед, как луч, с неодолимой силой. Моя отчизна, мой народ, родная кровь моя,— спасибо! V . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . VI Вот так, исполнены любви, из-за кольца, из тьмы разлуки друзья твердили нам: «Живи!», друзья протягивали руки. Оледеневшие, в огне, в крови, пронизанные светом, они вручили вам и мне единой жизни эстафету. Безмерно счастие мое. Спокойно говорю в ответ им: — Друзья, мы приняли ее, мы держим вашу эстафету. Мы с ней прошли сквозь дни зимы. В давящей мгле ее терзаний всей силой сердца жили мы, всем светом творческих дерзаний. Да, мы не скроем: в эти дни мы ели землю, клей, ремни; но, съев похлебку из ремней, вставал к станку упрямый мастер, чтобы точить орудий части, необходимые войне. Но он точил, пока рука могла производить движенья. И если падал — у станка, как падает солдат в сраженье. И люди слушали стихи, как никогда,— с глубокой верой, в квартирах черных, как пещеры, у репродукторов глухих. И обмерзающей рукой, перед коптилкой, в стуже адской, гравировал гравер седой особый орден — ленинградский. Колючей проволокой он, как будто бы венцом терновым, кругом — по краю — обведен, блокады символом суровым. В кольце, плечом к плечу, втроем — ребенок, женщина, мужчина, под бомбами, как под дождем, стоят, глаза к зениту вскинув. И надпись сердцу дорога,— она гласит не о награде, она спокойна и строга: «Я жил зимою в Ленинграде». Так дрались мы за рубежи твои, возлюбленная Жизнь! И я, как вы,— упряма, зла,— за них сражалась, как умела. Душа, крепясь, превозмогла предательскую немощь тела. И я утрату понесла. К ней не притронусь даже словом — такая боль... И я смогла, как вы, подняться к жизни снова. Затем, чтоб вновь и вновь сражаться за жизнь. Носитель смерти, враг — опять над каждым ленинградцем заносит кованый кулак. Но, не волнуясь, не боясь, гляжу в глаза грядущим схваткам: ведь ты со мной, страна моя, и я недаром — ленинградка. Так, с эстафетой вечной жизни, тобой врученною, отчизна, иду с тобой путем единым, во имя мира твоего, во имя будущего сына и светлой песни для него. Для дальней полночи счастливой ее, заветную мою, сложила я нетерпеливо сейчас, в блокаде и в бою. Не за нее ль идет война? Не за нее ли ленинградцам еще бороться, и мужаться, и мстить без меры? Вот она: — Здравствуй, крестник красных командиров, милый вестник, вестник мира... Сны тебе спокойные приснятся битвы стихли на земле ночной. Люди неба больше не боятся, неба, озаренного луной. В синей-синей глубине эфира молодые облака плывут. Над могилой красных командиров мудрые терновники цветут. Ты проснешься на земле цветущей, вставшей не для боя — для труда. Ты услышишь ласточек поющих: ласточки вернулись в города. Гнезда вьют они — и не боятся! Вьют в стене пробитой, под окном: крепче будет гнездышко держаться, люди больше не покинут дом. Так чиста теперь людская радость, точно к миру прикоснулась вновь. Здравствуй, сын мой, жизнь моя, награда, здравствуй, победившая любовь! Июнь — июль 1942
Елизавета: Алена, спасибо за прекрасные стихи Ольги Берггольц!
Сашуля: Ольгу Берггольц просто обожаю!!! У меня есть все ее стихи! Особенно у нее прекрасны поэмы "Февральский дневник" и "Твой путь"! Читайте их! Берггольц писала искренне, без утайки о всех ужасах блокады! Ведь она знала ее не понаслышке! Она пережила ее, потеряв в ней мужа Николая Молчанова, и полюбив снова (журналиста Ю. Макогоненко).
Алена: Ах, Сашуля, мы с тобой - на одной волне! Знаешь, вчера нашла в Сети еще кое-что, постараюсь завтра разместить в "Просто Стихи". Речь идет об одной молодой, гениальной, на мой взгляд, поэтессе. Потом буду ждать твоих комментариев....
Сашуля: Алена, это только у меня не читается полностью твое сообщение? Как-то отрывками оно у меня отображается! И поэтому не очень поняла, что ты написала! ((( Извини!
Сашуля: Все! Прочитала! Очень хочется прочитать эти стихи! Буду ждать!
Сашуля: О наболевшем… Мне бы запомнить их скучные лица И навсегда в своём сердце оставить! Кто говорит, что фашист не убийца, Тот для меня ненавистный предатель! Кто говорит, что напрасна Победа, Пили б сейчас их баварское пиво!.. Я всех таких призываю к ответу: «Пили бы пиво? А были б вы живы?» Тех, кто считает Бандеру героем, Тех, кто забыл про Хатынь и Освенцим… Люди опомнитесь! Где ваша Совесть? Люди неужто у вас нету сердца?! Кто вам позволил их подвиг бесславить? Кто разрешил на священных могилах Чёрною краскою свастику ставить Сверху фамилий геройски погибших? Всё переврали, втоптали, забыли! Ложь расписали с чужой поддиктовки… Вы наших прадедов в ней осквернили! Вы, этих воинов, прямые потомки!.. А. Усынина
Лола: Сашенька... Ты просто молодец...
Надежда: Сашуля, ну просто нет слов! Потрясяюще!
Сашуля: Спасибо, девочки!
Люба Шерстюк:
Алексей: С. Маршак Отомсти! Ещё недавно дым змеился над трубой, пекла хозяйка хлеб, и бегали ребята... За этот детский труп в траве перед избой Любай казнь - дешевая расплата!
Алена: Сашуля пишет: Кто говорит, что напрасна Победа, Пили б сейчас их баварское пиво!.. Я всех таких призываю к ответу: «Пили бы пиво? А были б вы живы?» Как раз сегодня перечитывала статью в "МК. Тайны прошлого" (последний выпуск) о съемках фильма "Офицеры" и об актере Юматове. Вот там эта тема тоже звучала.. У меня на Батьківщині тоже есть много сожалеющих, мол, хорошо бы - немцы войну выиграли... Жили б мы сейчас, дескать... Мы где-то на форуме уже обсуждали эту тему с подачи Ромашки, обменялись мнениями, там Алексей хорошо подвел черту. Сашуля, ты славная, искренняя и стихи твои - замечательные! Лёша, и Вам за маршаковские стихи - спасибо! Второй раз здесь на форуме вижу стихи С. Маршака о войне - удивля-я-яюсь!
Лола: Алена пишет: У меня на Батьківщині тоже есть много сожалеющих, мол, хорошо бы - немцы войну выиграли... Жили б мы сейчас, дескать... Меня это тоже так раздражало... В Польше я такого не замечаю...
Надежда: Под вечер в гестапо ее привели. Прикладами били сначала. Стояла она чернее земли, Как каменная, молчала. Когда ей руки стали ломать На исходе бессонной ночи, Плюнула партизанская мать Немцу в бесстыжие очи. Сказала (были остры как нож, Глухие ее слова): - Труд твой напрасный. Меня убьешь - Россия будет жива. Россия тысячу лет жила, Множила племя свое. Сила твоя, ледащий, мала, Чтобы убить ее... А. Сурков
Дарья: Надежда, спасибо! С детства помнила этот стишок,в какой-то хрестоматии вычитала, запомнила, а автора не знала. Спасибо, что выложили!
Надежда: Так я его и нашла в хрестоматии по чтению для 2-го класса!
Дарья: Надя, там еще картинка была: немцы и пожилая женщина со связанными за спиной руками???
Vilemina: В. Высоцкий: Он не вернулся из боя. Почему всё не так? Вроде-всё как всегда: То же небо - опять голубое, Тот же лес, тот же воздух и та же вода... Только он не вернулся из боя. Мне теперь не понять, кто же прав был из нас В наших спорах без сна и покоя. Мне не стало хватать его только сейчас, Когда он не вернулся из боя. Он молчал невпопад и не в такт подпевал, он всегда говорил про друое, Он мне спать не давал, он с восходом вставал, А вчера не вернулся из боя. То, что пусто теперь, - не про то разговор: Вдруг заметил я - нас было двое... Для меня словно ветром задуло костер, когда он не вернулся из боя. Нынче вырвалась, будто из плена, весна. По ошибке окликнул его я: "Друг, оставь покурить!" - а в ответ - тишина... Он вчера не вернулся из боя. Наши мертвые нас не оставят в беде, Наши павшие - как часовые... Отражается небо в лесу как в воде,- И деревья стоят голубые. Нам и места в землянке хватало вполне, Нам и время - текло для обоих... Все теперь - одному. Только кажется мне, Это я не вернулся из боя.
Надежда: Дарья пишет: Надя, там еще картинка была: немцы и пожилая женщина со связанными за спиной руками??? Да, Даша, есть там картинка такая. Эта хрестоматия 1990 года издания; красная, на обложке, вроде, дети у вечного огня. Мне очень нравится эта книга: там много текстов о войне, про "молодую гвардию" тоже есть. Очень доходчиво и красиво изложен добротный материал.
Надежда: Я не очень знаю творчество Высоцкого, но вроде на эти стихи и песня его есть?
Vilemina: Konechno, eto pesnja, no razve eto ne "poezia?" (Ja pishu cherez "translit" i umenja ne napechatas strochka s objasneniem, cto eto slova pesni, prostite.)
Надежда: Всё хорошо,Vilemina! Конечно,стихи замечательные!
Дарья: Надежда пишет: Эта хрестоматия 1990 года издания; красная, на обложке, вроде, дети у вечного огня. Мне очень нравится эта книга: там много текстов о войне, про "молодую гвардию" тоже есть. Ага, я впервые про МГ именно там прочла! Клёёёва!
Надежда: Как интересно, Даш! Я во 2-м классе по ней и училась. Ты ,наверно, тоже.
Дарья: Надежда пишет: Я во 2-м классе по ней и училась. Ты ,наверно, тоже. Возможно. Я плохо помню. Есть вероятность, что книга перешла ко мне от старшего брата и я по ней не училась, т.к. эта книга мне встречалась через несколько лет, а значит, была нашей домашней. В общем, не помню А помню про МГ из этой хрестоматии: там листовка была и момент из книги, как листовки распространяли на базаре!
Аннет: Вы помните ещё сухость в горле, Когда бряцая голой силой зла, Навстречу нам горланили и пёрли И осень шагом испытаний шла? Но правота была такой оградой, Которой уступал любой доспех. Всё воплотила участь Ленинграда. Стеной стоял он на глазах у всех. И вот пришло заветное мгновенье: Он разорвал осадное кольцо. И целый мир,столпившись в отдаленьи, В восторге смотрит на его лицо. Как он велик!Какой бессмертный жребий! Как входит в цепь легенд его звено! Всё,что возможно на земле и в небе, Им вынесено и совершено. Б.Пастернак "Победитель" январь 1944.
Алена: А мне очень нравится Геннадий Шпаликов: Городок провинциальный, Летняя жара, На площадке танцевальной Музыка с утра. Рио- Рита, Рио- Рита, Вертится фокстрот, На площадке танцевальной Сорок первый год. Ничего. Что немцы в Польше, Но сильна страна, Через месяц - и не больше - Кончится война. Рио- Рита, Рио- Рита, Вертится фокстрот, На площадке танцевальной Сорок первый год.
Люба Шерстюк: Девочки, какие Вы молодцы!
Алексей: Лола пишет: Меня это тоже так раздражало... В Польше я такого не замечаю... Это потому, что поляки - нация!
Дряннов: Алексей пишет: Это потому, что поляки - нация! Особенно, когда надо Россию и русских оплевать, тогда они -нация...Как красноармейцев пленных морить - нация! А как против немцев партизанить - так надо два года ждать, пока те на русских не напали...Разговоры о сносе памятников в Польше забыли? Скоро эта НАЦИЯ всё обещанное сделает ...Самые слабые из славян -это поляки...Но это так, оффтоп... А как вот такие стихи про славян: Курганами славы покрыта родная равнина. И Днепр, и Морава, и Висла, и Волга-река. Ты лжешь, чужеземец, что медленна кровь славянина, Что в грозные годы душа славянина кротка. От нас убегали монгольские орды Мамая. Солдат Бонапарта мы в наших снегах погребли, На полчища Гитлера кованый меч поднимая, Мы грудью прикрыли просторы славянской земли. От Волги и Дона до Савы, Моравы и Дравы Коврами цветов мы над пеплом покроем луга. Могилы славян вознесутся курганами славы, И пахаря плуг разровняет могилы врага. Алексей Сурков, 1941 г.
Дряннов: А вот ещё одно стихотворение...Заметьте, что написано оно было в... 1940 г., но оказалось пророческим Сквозь ночь, и дождь, и ветер, щёки режущий, Урок суровый на ходу уча, Уходит лондонец в своё бомбоубежище, Плед по асфальту мокрый волоча. В его кармане - холодок ключа От комнат, ставших мусором колючим. ... Мы свой урок ещё на картах учим, Но снится нам экзамен по ночам. Николай Тихонов, октябрь 1940 г.
Люба Шерстюк: Потрясающе...Спасибо!
Елизавета: Очень люблю творчество Константина Симонова. Как стихи, так и прозу. "Живые и мертвые" перечитывала, бессчетное количество раз. Ну, а из стихов моё самое любимое это: Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины, Как шли бесконечные, злые дожди, Как кринки несли нам усталые женщины, Прижав, как детей, от дождя их к груди, Как слезы они вытирали украдкою, Как вслед нам шептали:- Господь вас спаси!- И снова себя называли солдатками, Как встарь повелось на великой Руси. Слезами измеренный чаще, чем верстами, Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз: Деревни, деревни, деревни с погостами, Как будто на них вся Россия сошлась, Как будто за каждою русской околицей, Крестом своих рук ограждая живых, Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся За в бога не верящих внуков своих. Ты знаешь, наверное, все-таки Родина - Не дом городской, где я празднично жил, А эти проселки, что дедами пройдены, С простыми крестами их русских могил. Не знаю, как ты, а меня с деревенскою Дорожной тоской от села до села, Со вдовьей слезою и с песнею женскою Впервые война на проселках свела. Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом, По мертвому плачущий девичий крик, Седая старуха в салопчике плисовом, Весь в белом, как на смерть одетый, старик. Ну что им сказать, чем утешить могли мы их? Но, горе поняв своим бабьим чутьем, Ты помнишь, старуха сказала:- Родимые, Покуда идите, мы вас подождем. "Мы вас подождем!"- говорили нам пажити. "Мы вас подождем!"- говорили леса. Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется, Что следом за мной их идут голоса. По русским обычаям, только пожарища На русской земле раскидав позади, На наших глазах умирали товарищи, По-русски рубаху рванув на груди. Нас пули с тобою пока еще милуют. Но, трижды поверив, что жизнь уже вся, Я все-таки горд был за самую милую, За горькую землю, где я родился, За то, что на ней умереть мне завещано, Что русская мать нас на свет родила, Что, в бой провожая нас, русская женщина По-русски три раза меня обняла. 1941 Стихотворение обращено к Алексею Александровичу Суркову.
Дарья: А я вот это очень люблю. У меня есть запись, как Высоцкий это стих-е читает. Просто до дрожи пробирает! Семен Гудзенко ПЕРЕД АТАКОЙ Когда на смерть идут — поют, а перед этим можно плакать. Ведь самый страшный час в бою — час ожидания атаки. Снег минами изрыт вокруг и почернел от пыли минной. Разрыв — и умирает друг. И значит — смерть проходит мимо. Сейчас настанет мой черед, За мной одним идет охота. Будь проклят сорок первый год — ты, вмерзшая в снега пехота. Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины. Разрыв — и лейтенант хрипит. И смерть опять проходит мимо. Но мы уже не в силах ждать. И нас ведет через траншеи окоченевшая вражда, штыком дырявящая шеи. Бой был короткий. А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из-под ногтей я кровь чужую. 1942
Елизавета: Даша, а меня насквозь пробирает, от голоса Высоцкого, читай он хоть стихи, хоть песни исполняй...Голос неповторимый.
Дарья: Впервые вижу этот стишок полностью. Всегда знала его только в сокращении: 3-е восьмистишье + последнее четверостишье. Честно сказать, зря он столько лишнего написал, сокращенный вариант, по-моему, удачнее Николай Майоров Мы Это время трудновато для пера. Маяковский Есть в голосе моём звучание металла. Я в жизнь вошёл тяжёлым и прямым. Не всё умрёт. Не всё войдёт в каталог. Но только пусть под именем моим Потомок различит в архивном хламе Кусок горячей, верной нам земли, Где мы прошли с обугленными ртами И мужество, как знамя, пронесли. Мы жгли костры и вспять пускали реки. Нам не хватало неба и воды. Упрямой жизни в каждом человеке Железом обозначены следы – Так в нас запали прошлого приметы. А как любили мы – спросите жён! Пройдут века, и вам солгут портреты, Где нашей жизни ход изображён. Мы были высоки, русоволосы. Вы в книгах прочитаете, как миф, О людях, что ушли, не долюбив, Не докурив последней папиросы. Когда б не бой, не вечные исканья Крутых путей к последней высоте, Мы б сохранились в бронзовых ваяньях, В столбцах газет, в набросках на холсте. Но время шло. Меняли реки русла. И жили мы, не тратя лишних слов, Чтоб к вам прийти лишь в пересказах устных Да в серой прозе наших дневников. Мы брали пламя голыми руками. Грудь раскрывали ветру. Из ковша Тянули воду полными глотками И в женщину влюблялись не спеша. И шли вперёд, и падали, и, еле В обмотках грубых ноги волоча, Мы видели, как женщины глядели На нашего шального трубача. А тот трубил, мир ни во что не ставя (Ремень сползал с покатого плеча), Он тоже дома женщину оставил, Не оглянувшись даже сгоряча. Был камень твёрд, уступы каменисты, Почти со всех сторон окружены, Глядели вверх – и небо было чисто, Как светлый лоб оставленной жены. Так я пишу. Пусть неточны слова, И слог тяжёл, и выраженья грубы! О нас прошла всесветная молва. Нам жажда зноем выпрямила губы. Мир, как окно, для воздуха распахнут Он нами пройден, пройден до конца, И хорошо, что руки наши пахнут Угрюмой песней верного свинца. И как бы ни давили память годы, Нас не забудут потому вовек, Что, всей планете делая погоду, Мы в плоть одели слово «Человек»! 1940
Дарья: Елизавета пишет: Даша, а меня насквозь пробирает, от голоса Высоцкого, читай он хоть стихи, хоть песни исполняй...Голос неповторимый. Ох, Лиза, Высоцкий это моё очень многое! Да у нас на форуме, наверняка, почти все его любят? Ну как его не любить?
Алексей: Стихотворение Павла Антокольского, посвященное памяти его павшего на фронте сына Володи. Сны возвращаются. Сны возвращаются из странствий. Их сила только в постоянстве. В том, что они уже нам снились И с той поры не прояснились. Из вечной ночи погребенных Выходит юноша-ребенок. Нет, с той поры не стал он старше, Но, как тогда, устал на марше. Пятнадцать лет не пять столетий. И кровь на воинском билете Ещё не выцвела, не стерта. Лишь обветшала гимнастерка. Он не тревожится, не шутит, О наших действиях не судит. Не проявляет к нам участья, Не предъявляет прав на счастье. Он только помнит, смутно помнит Расположенье наших комнат, И стол, и пыль на книжных полкеах, И вечер в длинных кривотолках. Он замечает временами Своё родство и сходство с нами. Своё сиротство он увидит, Когда на вольный воздух выйдет. 1956
Елизавета: Стихи Юлии Друниной, тоже очень люблю. Когда их читаешь, то глаза сами слезятся. Я порою себя ощущаю связной Между теми, кто жив И кто отнят войной. И хотя пятилетки бегут Торопясь, Все тесней эта связь, Все прочней эта связь. Я -- связная. Пусть грохот сражения стих: Донесеньем из боя Остался мой стих -- Из котлов окружений, Пропастей поражений И с великих плацдармов Победных сражений. Я -- связная. Бреду в партизанском лесу, От живых Донесенье погибшим несу: "Нет, ничто не забыто, Нет, никто не забыт, Даже тот, Кто в безвестной могиле лежит".
Елизавета: Дарья пишет: Ох, Лиза, Высоцкий это моё очень многое! Да у нас на форуме, наверняка, почти все его любят? Ну как его не любить? Даша, ты права, не любить его трудно. Один раз услышишь его голос и мне кажется, что уже никогда не забудешь...
Vilemina: Песни насыщеные эмоцией! Ну, например "Тот, который не стрелял...", "Банька по белому", "Банька по черному", можно любую песню назвать. Да какой он был актер! Я видела его в Гамлете, в Пугачеве, в Вишневом саду, Добром человеке из Сезуана, в Преступлении и наказании... Простите, понимаю, что не по теме, просто вспомнила.
Дарья: Vilemina пишет: Я видела его в Гамлете, в Пугачеве, в Вишневом саду, Добром человеке из Сезуана, в Преступлении и наказании... Vilemina, вы его прямо на сцене видели????? Прямо вживую???? Да вы что??? Обалдеть!!! Вы в Москве жили? Я в записях видела отрывок из Пугачева - Высоцкий просто ПРЕКРАСЕН! Такая силища!!
Vilemina: Da, Darja, prjamo vzhivuju! Mne prosto fantasticheski povezlo, byla vozhmoznost v 70-80 gody peresmotret prakticheski ves repertuar Taganki. Vpechatlenie nezabyvaemoe!
Елизавета: Vilemina, поделитесь пожалуйста с нами впечатлениями от просмотра спектаклей Таганки. Думаю, что всем было бы очень интересно. Мне удалось посмотреть в записи некоторые спектакли. Даже в записи они производят потрясающий эффект на зрителя. Особенно интересны такие постановки, как "10 дней которые потрясли мир" и "Добрый человек из Сезуана"... я так понимаю, что последний вы точно видели. А чтобы не оффтопить можно было бы создать отдельную тему в разделе "Хочу рассказать"...
Vilemina: Liza, s ogromnym udovolstviem, no ja novuju temu otkryt ne umeju, pomogite, pozhalujsta. I ja postarajus pisat cherez translit, chtoby vam vsem ne mucitsja rasshifrovyvaniem.
Елизавета: Vilemina, я поняла. Сейчас открою тему в том разделе, про который я упоминала ранее.
Дряннов: А вот ещё стихи Константина Симонова БЕЗЫМЕННОЕ ПОЛЕ Опять мы отходим, товарищ, Опять проиграли мы бой, Кровавое солнце позора Заходит у нас за спиной. Мы мертвым глаза не закрыли, Придется нам вдовам сказать, Что мы не успели, забыли Последнюю почесть отдать. Не в честных солдатских могилах — Лежат они прямо в пыли. Но, мертвых отдав поруганью, Зато мы — живыми пришли! Не правда ль, мы так и расскажем Их вдовам и их матерям: Мы бросили их на дороге, Зарыть было некогда нам. Ты, кажется, слушать не можешь? Ты руку занес надо мной... За слов моих страшную горечь Прости мне, товарищ родной, Прости мне мои оскорбленья, Я с горя тебе их сказал, Я знаю, ты рядом со мною Сто раз свою грудь подставлял. Я знаю, ты пуль не боялся, И жизнь, что дала тебе мать, Берег ты с мужскою надеждой Ее подороже продать. Ты, верно, в сорочке родился, Что все еще жив до сих пор, И смерть тебе меньшею мукой Казалась, чем этот позор. Ты можешь ответить, что мертвых Завидуешь сам ты судьбе, Что мертвые сраму не имут,— Нет, имут, скажу я тебе. Нет, имут. Глухими ночами, Когда мы отходим назад, Восставши из праха, за нами Покойники наши следят. Солдаты далеких походов, Умершие грудью вперед, Со срамом и яростью слышат Полночные скрипы подвод. И, вынести срама не в силах, Мне чудится в страшной ночи - Встают мертвецы всей России, Поют мертвецам трубачи. Беззвучно играют их трубы, Незримы от ног их следы, Словами беззвучной команды Их ротные строят в ряды. Они не хотят оставаться В забытых могилах своих, Чтоб вражеских пушек колеса К востоку ползли через них. В бело-зеленых мундирах, Павшие при Петре, Мертвые преображенцы Строятся молча в каре. Плачут седые капралы, Протяжно играет рожок, Впервые с Полтавского боя Уходят они на восток. Из-под твердынь Измаила, Не знавший досель ретирад, Понуро уходит последний Суворовский мертвый солдат. Гремят барабаны в Карпатах, И трубы над Бугом поют, Сибирские мертвые роты У стен Перемышля встают. И на истлевших постромках Вспять через Неман и Прут Артиллерийские кони Разбитые пушки везут. Ты слышишь, товарищ, ты слышишь, Как мертвые следом идут, Ты слышишь: не только потомки, Нас предки за это клянут. Клянемся ж с тобою, товарищ, Что больше ни шагу назад! Чтоб больше не шли вслед за нами Безмолвные тени солдат. Чтоб там, где мы стали сегодня,— Пригорки да мелкий лесок, Куриный ручей в пол-аршина, Прибрежный отлогий песок,— Чтоб этот досель неизвестный Кусок нас родившей земли Стал местом последним, докуда Последние немцы дошли. Пусть то безыменное поле, Где нынче пришлось нам стоять, Вдруг станет той самой твердыней, Которую немцам не взять. Ведь только в Можайском уезде Слыхали названье села, Которое позже Россия Бородином назвала. Июль 1942
Дряннов: И ещё Если дорог тебе твой дом, Где ты русским выкормлен был, Под бревенчатым потолком, Где ты, в люльке качаясь, плыл; Если дороги в доме том Тебе стены, печь и углы, Дедом, прадедом и отцом В нем исхоженные полы; Если мил тебе бедный сад С майским цветом, с жужжаньем пчел И под липой сто лет назад В землю вкопанный дедом стол; Если ты не хочешь, чтоб пол В твоем доме немец топтал, Чтоб он сел за дедовский стол И деревья в саду сломал... Если мать тебе дорога — Тебя выкормившая грудь, Где давно уже нет молока, Только можно щекой прильнуть; Если вынести нету сил, Чтоб немец, к ней постоем став, По щекам морщинистым бил, Косы на руку намотав; Чтобы те же руки ее, Что несли тебя в колыбель, Мыли гаду его белье И стелили ему постель... Если ты отца не забыл, Что качал тебя на руках, Что хорошим солдатом был И пропал в карпатских снегах, Что погиб за Волгу, за Дон, За отчизны твоей судьбу; Если ты не хочешь, чтоб он Перевертывался в гробу, Чтоб солдатский портрет в крестах Немец взял и на пол сорвал И у матери на глазах На лицо ему наступал... Если ты не хочешь отдать Ту, с которой вдвоем ходил, Ту, что долго поцеловать Ты не смел,— так ее любил,— Чтобы немцы ее живьем Взяли силой, зажав в углу, И распяли ее втроем, Обнаженную, на полу; Чтоб досталось трем этим псам В стонах, в ненависти, в крови Все, что свято берег ты сам Всею силой мужской любви... Если ты не хочешь Навек отдать немцу с черным его ружьём Дом, где жил ты, жену и мать, Все, что родиной мы зовем,— Знай: никто ее не спасет, Если ты ее не спасешь; Знай: никто его не убьет, Если ты его не убьешь. И пока его не убил, Ты молчи о своей любви, Край, где рос ты, и дом, где жил, Своей родиной не зови. Если немца убил твой брат, Если немца убил сосед,— Это брат и сосед твой мстят, А тебе оправданья нет. За чужой спиной не сидят, Из чужой винтовки не мстят. Если немца убил твой брат,— Это он, а не ты солдат. Так убей же немца, чтоб он, А не ты на земле лежал, Не в твоем дому чтобы стон, А в его по мертвым стоял. Так хотел он, его вина,— Пусть горит его дом, а не твой, И пускай не твоя жена, А его пусть будет вдовой. Пусть исплачется не твоя, А его родившая мать, Не твоя, а его семья Понапрасну пусть будет ждать. Так убей же хоть одного! Так убей же его скорей! Сколько раз увидишь его, Столько раз его и убей! 1942
Дряннов: А вот стихотворение из фронтовой газеты "На разгром врага" от 23 февраля 1942 г. ЧИСТОКРОВНЫЕ СКОТЫ Слово мухи, гибнут Фрицы. Дальше некуда ходить. Племенных господ арийцев Вздумал Гитлер расплодить. И пока мужья в отлучке, Жён собрав со всех концов, Он устраивает случки Для фашистских жеребцов. Мы не будем удивляться, Коль от каждой их четы В результате расплодятся Им подобные скоты. Красноармеец М. КАРЕЛИН
Елизавета: Дряннов, спасибо вам за то, что запостили прекрасные стихи Константина Симонова.
Алена: Дряннов, очень нравится "Если дорог тебе твой дом.." Одно из самых сильных и потрясающих. За него - отдельное спасибо.
Алена: В продолжение: конечно, не могу не вспомнить свое, едва ли не самое любимое, стихотворение. Жди меня, и я вернусь. Только очень жди, Жди, когда наводят грусть Желтые дожди, Жди, когда снега метут, Жди, когда жара, Жди, когда других не ждут, Позабыв вчера. Жди, когда из дальних мест Писем не придет, Жди, когда уж надоест Всем, кто вместе ждет. Жди меня, и я вернусь, Не желай добра Всем, кто знает наизусть, Что забыть пора. Пусть поверят сын и мать В то, что нет меня, Пусть друзья устанут ждать, Сядут у огня, Выпьют горькое вино На помин души... Жди. И с ними заодно Выпить не спеши. Жди меня, и я вернусь, Всем смертям назло. Кто не ждал меня, тот пусть Скажет: — Повезло. Не понять, не ждавшим им, Как среди огня Ожиданием своим Ты спасла меня. Как я выжил, будем знать Только мы с тобой, — Просто ты умела ждать, Как никто другой.
Дряннов: Алена пишет: Дряннов, очень нравится "Если дорог тебе твой дом.." Одно из самых сильных и потрясающих. За него - отдельное спасибо. Вот аудио с исполнением этого стихотворения (из фильма "Концерт фронту", 1942 год) http://www.sovmusic.ru/sam_download.php?fname=s6941 с сайта "Советская музыка"
Алена: Кирилл, прошла я по указанной ссылке. Спасибо, мне понравилось живое исполнение Константина Симонова. Я, вообще, люблю его творчество. Маленькое отступление: смутил плакат "Товарищ, иди к нам в колхоз", и чересчур безмятежно-жизнерадостные лица колхозников-зазывал. Сбежала.
Дряннов: Алена пишет: Маленькое отступление: смутил плакат "Товарищ, иди к нам в колхоз", и чересчур безмятежно-жизнерадостные лица колхозников-зазывал. Сбежала И зря...Там на сайте много чего интересного есть, в том числе и песня "Жди меня" , на слова Симонова, в разных вариантах исполнения
Алена: Ладно. Вернусь и послушаю с удовольствием "Жди меня". Потом поделюсь впечатлением. В любом случае, спасибо.
Дряннов: Ещё Симонов: Горят города по пути этих полчищ. Разрушены села, потоптана рожь. И всюду, поспешно и жадно, по-волчьи, творят эти люди разбой и грабеж. Но разве ж то люди? Никто не поверит при встрече с одетым в мундиры зверьем. Они и едят не как люди - как звери, глотают парную свинину сырьём. У них и повадки совсем не людские, скажите, способен ли кто из людей пытать старика на веревке таская, насиловать мать на глазах у детей? Закапывать жителей мирных живыми, за то что обличьем с тобой не одно. Нет! Врете! Чужое присвоили имя! Людьми вас никто не считает давно. Вы чтите войну, и на поприще этом такими вас знаем, какие вы есть: пристреливать раненых, жечь лазареты, да школы бомбить ваших воинов честь? Узнали мы вас за короткие сроки и поняли что вас на битву ведет. Холодных, довольных, тупых и жестоких, но смирных и жалких как время придет. И ты, что стоишь без ремня предо мною, ладонью себя ударяющий в грудь, сующий мне карточку сына с женою, ты думаешь я тебе верю? Ничуть! Мне видятся женщин с ребятами лица, когда вы стреляли на площади в них. Их кровь на оборванных наспех петлицах, на потных холодных ладонях твоих. Покуда ты с теми, кто небо и землю хотят у нас взять, свободу и честь, покуда ты с ними - ты враг, и да здравствует кара и месть. Ты, серый от пепла сожженных селений, над жизнью навесивший тень своих крыл. Ты думал, что мы поползем на коленях? Не ужас, - ярость ты в нас пробудил. Мы будем вас бить все сильней час от часа: штыком и снарядом, ножом и дубьем. Мы будем вас бить, глушить вас фугасом, мы рот вам советской землею забьем! И пускай до последнего часа расплаты, дня торжества, недалекого дня, мне не дожить как и многим ребятам, которые были не хуже меня. Я долг свой всегда по-солдатски приемлю и если уж смерть выбирать нам друзья, то лучше чем смерть за родимую землю и выбрать нельзя... В своё время это стихотворение исполнил Сергей Безруков, получилось неплохо (мешает только идиотский смех за кадром, ибо он читал стих на съемках фильма "В июне 41-го" )
Аглая: Стихотворение "Если дорог тебе твой дом" я читала только в "Альбоме для стихов" моей мамы. Она переписала его детским почерком видимо сразу после появления. Альбом имеет размер тетради, только поперек (альбомная ориентация) бумага серая, почти обёрточная, но обложка синяя, как у книги, и написано "Альбом для стихов". Или военное или предвоенное издание. А в стихотворении красноармейца М.Карелина выражена общая боль многих воевавших молодых мужчин. Моя бабушка работала в тыловом госпитале и очень много слышала подобного фольклора о том, как муж (жених) воюет, а его подруга с немцами гуляет. В одной из статей было, как пришли наши части освобождать лагерь военнопленных, девушки бросились к ним на шею, а один ударил девушку по лицу и закричал: "Фашистская подстилка!" Как война калечит людей! Я знаю несколько случаев, когда ребёнок рождался через 9 месяцев после очень короткого отпуска мужа, а потом отец всё не мог до конца поверить, что ребёнок его. И всю послевоенную мирную жизнь это семье омрачало.
Марина: А я люблю Леонида Филатова. Помещу здесь несколько его стихотворений о войне. БАЛЛАДА О ПОСЛЕДЕЙ РУБАХЕ. …А комод хранил рубахи, как надежды… А война уже не шла который год… И последняя на шест была надета И поставлена на чей-то огород. Это так невероятно и жестоко, Что стоишь не огорчён, а изумлён, Как над дудочкой лихого скомороха, О котором узнаёшь, что он казнён. А хозяин был такой весёлый малый, А хозяин – вам, наверно, невдомёк – На вокзале так смешно прощался с мамой, Что погибнуть просто-напросто не мог… ВОЙНА. Что же это был за поход?.. Что же это был за народ?.. Или доброты в этот год На планете был недород?.. Не поймёт ни враг наш, ни друг, Как же это сразу и вдруг Населенье целой страны Выродилось в бешеных сук!.. Если вдруг чума, то дома Всё-таки на прежних местах, Если люди сходят с ума, Всё-таки не все и не так!.. Детям не поставишь в вину, Что они играют в «войну» И под словом «немец» всегда Подразумевают страну. Как же мы теперь объясним Горьким пацанятам своим, Что не убивали детей Братья по фамилии Гримм? Что же это был за поход?.. Что же это был за народ?.. Или «жизнь» и «смерть» в этот год Понимались наоборот?.. ВИНТОВКА № 220339. Млел июнь. Томилось лето. Но уже случилось ЭТО. Срочно что-то, как-то, где-то надо было делать!.. Встал студент наизготовку, Приложил к плечу винтовку Номер двести двадцать тысяч триста тридцать девять. Педагог по диамату Выдал нам по дипломату – Я узнал о нём потом, что он – майор запаса. Уходили целым курсом, Целый курс полёг под Курском. Только Мишка Кузенков в Москве сидел, зараза. Танька, что ты, как ты, где ты?.. Как другие факультеты?.. Я пишу тебе, Танёк, уже из Будапешта. Танька, жди меня, паскуда, Я ведь жив ещё покуда, И хирурги говорят, что есть ещё надежда!.. Млел июнь. Томилось лето. Но уже случилось ЭТО. Срочно что-то, как-то, где-то надо было делать… …Если скажут, что я помер, То моей могилы номер – Вспомни! - двести двадцать тысяч триста тридцать девять. ПОЛИЦАЙ. Горько плачет полицай – Кулачище – в пол-лица: Не таи обиды, Верка, На папаню-подлеца. Смотрят из-под кулака Два гвоздочка, два зрачка… Ох, и жутко в одиночку Слушать вечером сверчка!.. Верещит в углу сверчок, Верещит – и вдруг молчок!.. Ты себя, папаня, продал За немецкий пятачок… Помнишь, дождик моросил, Ты кому-то всё грозил, Ты чего это такое В жёлтом кабуре носил?.. С крыши капает вода, Забывается беда… Помнишь Ольгиного Лёшку – Ты за что его тогда?.. Помнишь, осенью в Литве Ты зарыл его в листве, А потом с охальным делом Приходил к его вдове?.. Водка зябнет на столе, Ты опять навеселе… Как ты слышишь, как ты дышишь, Как ты ходишь по земле?.. Вот приходит месяц май, О былом не поминай… Помирай скорей, папаня, Поскорее помирай…
Елизавета: Марина, спасибо. Стих, про полицая я никогда не читала. Интересное, открытие...
Люба Шерстюк: Маринка, с ума сойти! Просто... гениально!
Дряннов: Аглая пишет: А в стихотворении красноармейца М.Карелина выражена общая боль многих воевавших молодых мужчин. Моя бабушка работала в тыловом госпитале и очень много слышала подобного фольклора о том, как муж (жених) воюет, а его подруга с немцами гуляет. Вообще-то стихотворение было помещено в юмористическом разделе газеты "На разгром врага" под названием "Осиновый кол". Эти стиховторение о немцах...А насчёт "фашистских подстилок" ....Гляньте на фото (у всех прошу извинение за отклонение от общей темы) - как Вы думаете, где и когда его сделали?
Алена: Где-нибудь в Италии-Франции.... Вспомнился фильм "Малена" с Моникой Белуччи в главной роли. По-моему, мы действительно отклонились от темы...
Елизавета: А я вспомнила "Голубой велосипед" с Летицей Каста. Думаю, что где-то во Франции...
Вера: В Польше,по моему,это тоже очень даже практиковалось.
Дряннов: Это именно Франция...
Алена: Дряннов, пишу о своих впечатлениях после прослушивания песен на ТОМ сайте. Как и обещала. "Жди меня" там в нескольких вариантах исполнения представлена. Вспомнила все. Слышала давно, еще в юности. Наилучший, по моему мнению, Алибек Днишев, конечно. И еще: заинтриговала песенка "Морской козел". Там такая дана аннотация к ней: "Шуточная песня о проделках советских торпедоносцев во время войны". Конечно, не удержалась, полюбопытствовала. Да, скажу я Вам, неожиданно... Спасибо, Кирилл.
Люба Шерстюк: Пардон, про фото ничего не поняла... Это "фашистскую подстилку" стригут наголо?
Дряннов: Люба Шерстюк пишет: Пардон, про фото ничего не поняла... Это "фашистскую подстилку" стригут наголо? Именно так...Их брили наголо, обзывали "немецкими овчарками", били и подвергали унижениям...
Люба Шерстюк: А они действительно были в этом виноваты? Те женщины?
Дряннов: С немцами гуляли -значит виноваты... Из серии "Жила была девочка....Сама виновата". А что вы хотите - ЕВРОПА! Куда нам, лапотным да сермяжным до них...Как раком до Парижу...
Елизавета: Дряннов пишет: С немцами гуляли -значит виноваты... Из серии "Жила была девочка....Сама виновата". А что вы хотите - ЕВРОПА! Куда нам, лапотным да сермяжным до них...Как раком до Парижу... Простите, не поняла, что вы этим хотели сказать? Будьте так любезны, поясните, если вас не затруднит.
Дряннов: Елизавета пишет: Простите, не поняла, что вы этим хотели сказать? Будьте так любезны, поясните, если вас не затруднит. Это всего лишь ЖЕСТОКАЯ ИРОНИЯ. На то, что нас (Россию) постоянно сравнивают с Европой, доказывая нашу неполноценность и нецивилизованность...
Алексей: Люба Шерстюк пишет: А они действительно были в этом виноваты? Те женщины? Константин Симонов в своих военных дневниках "Разные дни войны" расказывал, как в освобожденной Феодосии особист показал ему огромный ворох заявлений сих девиц с просьбой о приёме в офицерский бордель. К сожалению, Константин Михайлович ни одно письмо не процитировал. Возможно, советская цензура не позволила. Так что вопрос "виноваты"-"не виноваты" - излишний. Немцы ещё не всех желающих брали!
Люба Шерстюк: Вот ужас какой... Так женщине опуститься...
Алена: Алексей пишет: Так что вопрос "виноваты"-"не виноваты" - излишний. Немцы ещё не всех желающих брали!
Дряннов: Алексей пишет: онстантин Симонов в своих военных дневниках "Разные дни войны" расказывал, как в освобожденной Феодосии особист показал ему огромный ворох заявлений сих девиц с просьбой о приёме в офицерский бордель. К сожалению, Константин Михайлович ни одно письмо не процитировал. Возможно, советская цензура не позволила. Так что вопрос "виноваты"-"не виноваты" - излишний. Немцы ещё не всех желающих брали! Швали всегда хватало...Во все времена...Кому война, а кому мать родна...
Дряннов: А вот современные стихи на тему борьбы и войны: Встань гордо, в приданое порох возьми. Шаг неверный не страшен — время есть впереди. Наша решимость — скрытый огонь, И за первым окопом есть окоп второй. Как вы думаете, товарищи, чьи это стихи?
Алексей: Не Александр Харчиков?
Марина: Саддама Хусейна.
Дряннов: Марина пишет: Саддама Хусейна +5! Точно в точку! А вот стихи о Кавказских войнах (чьи - не помню): Их окружили под Бамутом, Не оторваться от земли. Комбат сказал: "Пора, славяне!", Они поднялись и пошли... И даже раненые встали, И мертвые смотрели вслед... И окружение прорвали, Пройдя сквозь тот и этот свет. Потом за мертвыми вернулись, Их положили на лафет. И на Россию оглянулись... Пора славяне...Смерти нет...
Люба Шерстюк: Ужасно... если бы все люди хнали и понимали,а что драгоценнее человека ничего нет, как бы они ьерегли друг друга...
Лола: Я не знаю, в тему ли... (Если что, перенесу в "Просто стихи")... Недавно обнаружила этот стих, он меня просто поразил... Автор - Владислав Крапивин... Бывает предел даже чёрной тоске. Предел — это ненависть. Господи, жил ли я?! Мальчишку распяли на грязной доске, И ржавые гвозди вошли в сухожилия. Схватили. Хотели, чтоб ползал у ног. А он не просил ни пощады, ни помощи... За что?! Он любил то, что вам не дано. Вы просто боялись, подонки и сволочи! Распяли на мусорной куче веков, Воздвигнули крест и сбежали — убийцы... Он видел с креста далеко-далеко — Такое, что вам пока даже не снится. 9 марта 1974 г.
Алена: Спасибо, Лола. В "Просто стихи" не надо, думаю, здесь им самое место. Похоже, это стихотворение о Юрии Смирнове...
Лола: Мне стыдно... Кто такой Юрий Смирнов?
Марина: Смирнов Юрий Васильевич Юрий Смирнов родился 2 сентября 1925 года в деревне Дешуково Макарьевского района. Отец Юрия Василий Аверьянович работал лесным объездчиком, мать Мария Фёдоровна работала в торговле. Юра был третьим ребёнком в семье. Старше его были две сестры Антонина и Людмила. В 1933 году семья Смирновых переехала в город Макарьев и поселилась на Кладбищинской улице. В этом же году Юрий поступил учиться в 1 класс Макарьевской средней школы. Его первой учительницей была Гусева Нина Николаевна. В 5-6 классах преподавали учителя - предметники: по математике - Попова А.П., по русскому языку и литературе - Тюханова О.А., по истории и географии- Белова П.И., по биологии - Хоробрых В.И. Вспоминает Белова Павла Ивановна: "Юра рос своенравным, озорным мальчишкой. Озорство его было отчаянное: он мог во весь опор промчаться на неоседланной лошади, сидя, для смеху, задом на перёд. Мог прокатиться на льдине во время бурного ледохода на реке Унжа. Но больше всего Юра любил лошадей. Он мечтал попасть в армию и обязательно стать кавалеристом". В своих воспоминаниях сестра Юрия Людмила Васильевна Морданова писала, что Юра меньше уделял времени урокам, а больше - чтению книг. После окончания 6 классов Макарьевской средней школы Юрий поступил учиться в Макарьевское ремесленное училище №11 (энергетиков). Здесь он обучался по специальности электросварщика с 16 июля 1941 по 3 января 1942 года. Получив аттестат по специальности электросварщика 3 разряда, Юрий вместе со всей группой был направлен в г.Горький для работы на заводе "Красное Сормово". Мастером группы, в которой учился Юра, был Усов Рафаил Степанович. В музее училища хранится справка из архивной книги №38 о том, что Смирнов Ю.В. работал на Государственном союзном дважды ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени заводе "Красное Сормово" имени А.А. Жданова электросварщиком с 3 февраля 1942 по март 1942 года в цехе №43. Затем Юрий возвращается домой. В конце 1942 года на фронте под Сталинградом (Волгоградом) погибает его отец Василий Аверьянович. Юра твёрдо решает пойти на фронт добровольцем. Макарьевский РВК призывает Смирнова Юрия в армию в феврале 1943 года. В марте-апреле 1943 года он проходит курс молодого бойца в воинской части, расположенной в деревне Клещевка Шуйского района Ивановской области. Сегодня на месте воинской части расположен Дом отдыха. При входе установлен барельеф Юрию Смирнову. 1 мая 1943 года Юрий Смирнов был зачислен курсантом 15 учебного стрелкового полка, находившегося в Павловском Посаде Московской области. Здесь он получает звание гвардии младшего сержанта и 13 ноября 1943 года направляется в действующую армию. Вспоминает гвардии сержант запаса Юрий Власов, однополчанин Ю.Смирнова: "Выучили нас быстро, и попали мы в 1 стрелковую роту первого батальона автоматчиками. Вскоре часть наша вступила в бой, брали мы Городок, что в Витебской области. Мы с Юрием в 1 цепи, огонь был плотный. Рвались снаряды, обдавало нас мёрзлой землёй, снегом, стучали по каскам осколки. До хрипоты кричали мы Ура-А-А и бежали вперёд. Потом между нами как раз хлопнул снаряд… Встретились мы с Юрой в госпитале". В письме домой Юра сообщал: "Пишу из госпиталя. Я был ранен в челюсть. Ранение лёгкое. Скоро вылечусь и снова на фронт. Скорее хочется попасть в свою часть. Она теперь мой второй дом. Мама, ты за меня не тревожься, я служу хорошо, выполняю все приказы. Юрий". Через месяц два Юрия снова были в роте. Вскоре их принимали в комсомол. На бюро полка Юрия Смирнова спросили про демократический централизм, Юра начал отвечать, запнулся и замолчал. Тогда комбат Сергеев сказал, что он видел, как Юра отчаянно дрался в бою. Приняли Юру единогласно. Это было в апреле 1944 года. Лето 1944 года. По всему Оршанскому направлению 3-го Белорусского фронта советские войска начали боевые наступательные действия (план операции "Багратион"). Оказывая жестокое сопротивление, под натиском Советской армии, враг отступал. Задачей Советского командования было прорвать "неприступный бастион" как называл сам Гитлер непроходимые болота, минные поля и 17 линий траншей с проволочными заграждениями, за которыми укрывалась 78 штурмовая дивизия SS под командованием генерала Фон Траута, и овладеть севернее Орши трассой Москва - Минск. 1-я стрелковая рота, в которой служил Ю. Смирнов, 77 гвардейского стрелкового полка 26 гвардейской стрелковой дивизии в операции "Багратион" входила в состав 11 гвардейской армии 3-го Белорусского фронта. За 2 дня кровопролитных боёв 22-23 июня 1944 года наши войска не имели успеха. Встал вопрос об организации танкового десанта на 24 июня, перед которым стояла задача атаковать оборону противника во фланг и тыл, овладеть деревней Шалашино и перерезать шоссе Минск - Москва. Пехоту для десанта подбирали только из добровольцев 77 гвардейского стрелкового полка. Занимался отбором гвардии старший лейтенант Вячеслав Зеленюк, он командовал штурмовой группой пехоты. И Юрий Смирнов встал добровольцем в строй десантников. Обвешанный патронными сумками и гранатами, Юрий занял место на бронированной машине №119. Под отвлекающий грохот советской артиллерии, под прикрытием темноты, наши танки двинулись вперёд. Они прорвались через траншеи, миновали рвы и атаковали артиллерийские позиции немцев. Но Юры Смирнова среди товарищей не было. Сбитый вражеской пулей с танковой брони, он упал на опушке рощи около деревни Шалашино, недалеко от штабных блиндажей 78 немецкой штурмовой дивизии. Дальнейшее стало известно из акта, составленного 25 июня 1944 года гвардии старшими лейтенантами Соколовым, Кустовым, Ахметжановым, гвардии капитаном Климовым и гвардии рядовым Шмырёвым. "Мы, нижеподписавшиеся… составили настоящий акт о нижеследующем: 25 июня 1944 года в 4.00 часов в д. Шалашино Дубровинского района Витебской области в блиндаже был найден распятый на стене блиндажа комсомолец 1 стрелковой роты 1 стрелкового батальона 77 гвардейского стрелкового полка гвардии рядовой Смирнов Юрий Васильевич. В ночь с 24 на 25 июня 1944 года 1 стрелковый батальон 77 гвардейского стрелкового полка участвовал в танковом десанте по взятию деревни Шалашино. Товарищ Смирнов был тяжело ранен и свалился с танка. Немцы затащили его в блиндаж и начали допрашивать. Комсомолец Смирнов на вопросы не отвечал, тем самым остался верен воинской присяге. Тогда немцы поставили его к стенке, забили 2 гвоздя в голову, руки вытянуты в горизонтальном положении, в ладони было забито по гвоздю, по гвоздю было забито в подъёме ног. Кроме этого в грудь было нанесено 4 кинжальных ранения и 2 в спину. Голова и лицо были побиты холодным оружием. В чём составлен настоящий акт". А вот как вспоминает бывший комсорг 2-го стрелкового батальона 79-го гвардейского стрелкового полка гвардии старший лейтенант Кустов Пётр Алексеевич: "Я, находясь в боевых нарядах своего полка, прорвавшего оборону немцев вблизи деревни Шалашино Дубровинского района Витебской области, проходя через немецкие позиции, зашёл в один из немецких блиндажей. Блиндаж представлял собой просторное помещение, стены его были обиты струганными досками, посередине стоял большой стол, стены были увешаны плакатами, среди них два портрета Гитлера. Взглянув на правую стену, я увидел прислонённого, как мне показалось, человека, обнажённого, с раскинутыми в сторону руками. Подойдя ближе, я разглядел, что человек этот прибит гвоздями к доскам блиндажа. Тело его было распято на специальной крестовине из досок, одна доска проходила вдоль спины, а вторая поперёк, на высоте плеч. Так что получился крест. Руки человека были прибиты к этому кресту гвоздями. Гвозди были большие и загнаны по самые шляпки. Два гвоздя торчали во лбу, представляя собой костыли без шляпок. Они пронизывали голову насквозь, повыше глаз. Ноги распятого были пробиты гвоздями со шляпками в подъёме. Ноги были в носках, а весь труп раздет и почернел видимо от ударов. На груди виднелись разрезы и ножевые раны. Лицо распухло. Оно было обезображено ударами холодного оружия. Оглядев помещение внимательней, я увидел на столе красноармейскую книжку и раскрытый комсомольский билет. Я прочитал эти документы и установил, что они принадлежат гвардии рядовому Ю.В. Смирнову 1 батальона 77 гвардейского стрелкового полка...". Юрий Смирнов с воинскими почестями был похоронен у деревни Шалашино. В 1947 году его прах был перенесён в посёлок Орехово, где и по настоящее время находится его могила. А вот выписка из протокола допроса пленного генерал - лейтенанта Фон Траута, бывшего командира 78 штурмовой дивизии: "Моя дивизия занимала оборону южнее Орши, западнее села Шалашино. Перед полуночью мне доложили о прорвавшейся группе советских танков. Я немедленно выслал несколько групп автоматчиков с приказом взять пленного. Через некоторое время в мой штабной блиндаж доставили десантника, он был ранен. Вопрос: Этим десантником был гвардии рядовой Юрий Смирнов? Ответ: Да, его фамилия была Смирнов. Вопрос: Сколько времени продолжался допрос? Ответ: До утра. До того времени, когда мне доложили, что танковый десант перерезал шоссе Минск - Москва, командир 256 пехотной дивизии барон Вьюстенгаген убит, его дивизия разбита, а остатки сдаются в плен. Вопрос: Что вы узнали из допроса? Ответ: Ничего. Русский солдат ничего не сказал. Мы возлагали на допрос большие надежды, если бы узнали куда идут танки и сколько их, мы бы организовали отпор. Мы бы спасли важную стратегическую магистраль Орша - Минск, и кто знает, как бы повернулась Оршанская операция, во всяком случае, я не был бы военнопленным. Вопрос: Что стало с Юрием Смирновым? Ответ: Во время допроса он умер. Вопрос: Какими методами пользовались вы при допросе? Ответ: Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Очевидцы - однополчане погибшего Юрия Смирнова рассказывали, что на другой день после его казни во всех подразделениях части прошли митинги. Воины дали клятву отомстить фашистам за издевательство над Юрием. Вот эта клятва: "Клянёмся, что мы пойдём в бой, и будем бить врага без замешательства и без пощады. Это будет наша месть за муки Юрия Смирнова. Клянёмся, что каждый из нас будет таким же, как наш боевой товарищ Смирнов Юрий - верный военной присяге, надёжным помощником командира, дисциплинированным и бесстрашным в бою. Вечная слава мученику - Герою комсомольцу Ю.Смирнову, павшему за свободу и независимость нашей Родины". В представлении к званию Героя Советского Союза Ю.В.Смирнова командир полка подполковник Лапчинский писал: "Своей стойкостью и мужеством Юрий Смирнов содействовал успеху сражения, совершив тем самым один из важнейших подвигов солдатской доблести". 6 октября 1944 года Президиум Верховного Совета СССР присвоил посмертно Юрию Васильевичу Смирнову звание Героя Советского Союза. Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза гвардии красноармейцу Смирнову Ю.В. За образцовое выполнение боевого задания Командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда" гвардии красноармейцу Смирнову Юрию Васильевичу. Председатель президиума Верховного Совета СССР М. Калинин Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин Москва, Кремль. 6 октября 1944 года. На основании представления Министерства Обороны СССР Президиум Верховного Совета СССР своим постановлением от 30 октября 1978 года внёс поправку в указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 октября 1944 года "О присвоении звания Герою Советского Союза гвардии красноармейцу Смирнову Ю.В.". Теперь считается, что этим Указом присвоено звание Героя Советского Союза гвардии младшему сержанту Смирнову Ю.В. Юрий Смирнов прожил короткую, но яркую жизнь. Тот, кто отдал свою жизнь во славу Родины, не умирает! Память о Юрии Смирнове навечно сохранена в сердцах нашего народа. В 1958 году на здании Макарьевского училища была установлена мемориальная доска "Здесь в 1941-1942 годах учился Герой Советского Союза Ю.В. Смирнов". В этом же 1958 году 29 октября в парке училища был установлен бюст Герою. В 1949 году в библиотеке училища была открыта комната Герою Советского Союза Ю.В. Смирнову. К 60-летию Ленинского комсомола в 1978 в Макарьевской средней школе открыт музей Героя Ю.В. Смирнова. Постановлением Совета Министров РСФСР №1253 от 26 октября 1965 года училищу было присвоено имя Героя Советского Союза Ю.В. Смирнова, а в 1972 году 9 мая в профессиональном училище №1 имени Героя Советского Союза Ю.В. Смирнова был торжественно открыт музей училища. Улица на которой жила семья Ю.Смирнова переименована в улицу Ю.Смирнова. В честь 60 - летия со дня рождения Ю.В. Смирнова в 1985 году на здании Макарьевской средней школы установлена мемориальная доска "В этой школе с 1933 по 1941 годы учился Герой Советского Союза Ю.В. Смирнов. Бюст в г.Кинешма Ивановской области. Установлен у здания школы №10, носящей некогда имя Героя Советского Союза Юрия Смирнова. Бюст отреставрирован в 2007 году, но на табличке была сделана ошибка и пока не исправлена. Фото Сергея Каргапольцева, 27.02.2008 Памятник в г.Макарьев Костромской области. Расположен на территории Макарьевского сельского профессионально-технического училища им. Ю. В. Смирнова. Фото Елены Моревой, 2006 год. На улице Юрия Смирнова в Костроме установлены сразу две мемориальные доски. Причем с одинаковыми текстами и на соседних зданиях. Верхняя (мрамор) - на доме №1 по этой улице. Нижняя (гранит) - на торце дома №55 по улице Никитской, выходящей на улицу Юрия Смирнова. Фото Сергея Каргапольцева, 30.09.2007. http://manturovo.net/publ/2-1-0-12
Лола: Спасибо, Мариночка!
Алена: Совершенно случайно наткнулась на, по-моему, замечательные стихи. Автор - МИХАИЛ ГАЛИН. То, что я должен сказать их светлой памяти Я не знаю зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в вечный покой. Осторожные зрители молча кутались в шубы, И какая-то женщина с искаженным лицом Целовала покойника в посиневшие губы И швырнула в священника Обручальным кольцом. Закидали их елками, замесили их грязью И пошли по домам под шумок толковать, Что пора положить бы конец безобразию, Что и так уже скоро мы начнем голодать. И никто не додумался просто стать на колени И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране Даже светлые подвиги - это только ступени В бесконечные пропасти к недоступной весне. Песня посвящена юнкерам, защищавшим Московский Кремль И вот еще. Он же: Что мы знаем о войне?! – Немного… По рассказам бабушек и мам Знаем, что надежда и тревога Об руку ходили по домам. Будущее висло, как знамена. Дымом застилался горизонт. Многоверстный и многоименный Жаждал крови ненасытный фронт. А из тыла за волной волна Шла латать верховные промашки: Всасывала мальчиков война – И выплевывала мертвые бумажки. Каждый шаг – к победе ли, к беде, – Сводки измеряли расстояньем. Даже самый распобедный день Был кому-то вечным расставаньем. Годы возвращающий экран, Очевидцев честные романы – Все равно останутся обманом: Ссадины не заменяют ран. Только изредка за толщей дней Взвоет вдруг сирены голос лютый Иль мольба сиротская детей – И застынет сердце на минуту…
Аглая: "Я не знаю зачем и кому это нужно..." - это известный романс, исполнявшийся Александром Вертинским, и сделавший ему большую славу в эмиграции. Юнкера защищали Кремль от большевиков в 1917 г. Не так давно этот романс в исполнении Вертинского передавали в радиопередаче "Встреча с песней", по случаю годовщины вывода войск из Афганистана.
Аглая: Автор этих стихов А.Боде, они написаны в 1916 году : Вставай страна огромная, Вставай на смертный бой С германской силой тёмною, С тевтонскою ордой. Пусть ярость благородная Вскипает, как волна, Идёт война народная, Священная война. Пойдём ломить всей силою, Всем сердцем, всей душой За землю нашу милую, За русский край родной. Не смеют крылья чёрные Над родиной летать, Поля её просторные Не смеет враг топтать! Гнилой тевтонской нечисти Загоним пулю в лоб, Отрепью человечества Сколотим крепкий гроб. Вставай, страна огромная, Вставай на смертный бой С германской силой тёмною, С тевтонскою ордой. http://www.reitar-military.ru/mag.php?clause=505
Алена: Аглая, вернулась я только что на ту страничку, где нашла стихи эти. Точно! На странице Михаила Галина, первое стихотворение - это и есть Вертинский, он сам его просто процитировал. Второе стихотворение, которое я здесь разместила, это уже его, Михаила Галина строки. http://www.poezia.ru/article.php?sid=53864
Дарья: - Следователь предложит папиросу. Потом предложит жизнь. Папиросу можешь взять, а от жизни придется отказаться... "Интервенция" Владимир Высоцкий Как все мы веселы бываем и угрюмы, Но если надо выбирать и выбор труден, Мы выбираем деревянные костюмы, Люди, люди... Нам будут долго предлагать - не прогадать. - Ах! - скажут,- что вы, вы еще не жили! Вам надо только-только начинать... - Ну, а потом предложат: или-или. Или пляжи, вернисажи или даже Пароходы, в них наполненные трюмы, Экипажи, скачки, рауты, вояжи... Или просто - деревянные костюмы. И будут веселы они или угрюмы, И будут в роли злых шутов иль добрых судей, Но нам предложат деревянные костюмы, Люди, люди... Нам могут даже предложить и закурить. - Ах! - вспомнят, - вы ведь долго не курили. Да вы еще не начинали жить...- Ну, а потом предложат: или-или. Дым папиросы навевает что-то... Одна затяжка - веселее думы. Курить охота, ох, курить охота! Но надо выбрать деревянные костюмы. И будут вежливы и ласковы настолько - Предложат жизнь счастливую на блюде. Но мы откажемся... И бьют они жестоко, Люди, люди, люди... 1967 Эта песня Владимира Высоцкого звучала в фильме "Интервенция" как раз после его слов, приведенных мною в самом начале. Она, как и все его песни - бесподобна... Я за сегодня полюбила и её и этот фильм. И еще больше полюбила Высоцкого, хотя не знаю уж, как можно любить его еще больше?..
Люба Шерстюк: Слов нет... Гений!
Елизавета: По оффтоплю немного: Даша, ты вчера "Интервенцию" посмотрела?
Алена: Лизавета, прошу прощения, что ломаю весь кайф общения с Дашкой по теме "Интервенции", но её (Дашки) всё равно сейчас здесь нет, потом присоединится, и можно будет пообщаться, а я пока размещу здесь хорошие стихи Юрия Левитанского, ок? Читай: НУ, ЧТО С ТОГО, ЧТО Я ТАМ БЫЛ Ну что с того, что я там был. Я был давно, я все забыл. Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек. Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек. Я меткой пули недолет. Я лед кровавый в январе. Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре. Ну что с того, что я там был. Я забыл. Я все избыл. Не помню дат, не помю дней, названий вспомнить не могу. Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу. Я миг непрожитого дня, я бой на дальнем рубеже. Я пламя вечного огня, и пламя гильзы в блиндаже. Ну что с того, что я там был. В том грозном быть или не быть. Я это все почти забыл, я это все хочу забыть. Я не участвую в войне, война участвует во мне. И пламя вечного огня горит на скулах у меня. Уже меня не исключить из тех снегов, из той зимы. Уже меня не излечить от этих дней, от той зимы. И с той зимой, и с той землей, уже меня не разлучить. До тех снегов, где вам уже моих следов не различить.
Дарья: Евгений Винокуров КОГДА НЕ РАСКРЫВАЕТСЯ ПАРАШЮТ Когда дёргаешь ты за кольцо запасное И не раскрывается парашют, А там, под тобою, безбрежье лесное - И ясно уже, что тебя не спасут, И не за что больше уже зацепится, И нечего встретить уже на пути,- Раскрой свои руки спокойно, как птица, И, обхвативши просторы, лети. И некуда пятиться, некогда спятить, И выход один только, самый простой: Стать в жизни впервые спокойным и падать В обнимку с всемирною пустотой.
Дарья: Евгений Винокуров * * * Прошла война. Рассказы инвалидов Ещё полны войны, войны, войны... Казалось мне тогда: в мир не Евклидов - В мир странный были мы занесены. Я думал, жизнь проста и слишком долог Мой век. А жизнь - кратка и не проста. И я пошёл в себя. Как археолог, Я докопался до того пласта... Я был набит по горло пережитым. Страдания, сводившие с ума, Меня распёрли, так ломает житом В год страшных урожаев закрома. И шли слова. Вот так при лесосплаве Мчат брёвна... Люди, больше я и дня Молчать не в силах, я молю о праве Мне - рассказать, вам - выслушать меня. Я требую. О, будьте так любезны! Перед толпою иль наедине. Я изнемог. Я вам открою бездны, В семнадцать лет открывшиеся мне. Я не желаю ничего иного. Сам заплачу. Награды большей нет!.. Внутри меня вдруг появилось слово И требует рождения на свет.
Дарья: Виктор Гончаров * * * Больной, как будто бы гранату, Бутылку бромную берет, И снова сонную палату Корежит хриплое: «Вперед!» Он все идет в свою атаку, Он все зовет друзей с собой... Наверно, был хороший бой! Хирург и тот чуть-чуть не плакал И, чтоб избавиться от слез, Какой-то бред о бреде нес. Когда же вечер языкатый Оближет пыльную панель, Внесут кого-то к нам в палату На ту же самую постель! 1944
Дарья: Виктор Гончаров * * * Я скажу, мы не напрасно жили, В пене стружек, в пыли кирпича, Наспех стеганки и бескозырки шили, Из консервных банок пили чай. Кто скрывает, было очень туго, Но мечтами каждый был богат. Мы умели понимать друг друга, С полувзгляда узнавать врага. Свист осколков, волчий вой метели, Амбразур холодные зрачки... Время! Вместе с нами бронзовели Наши комсомольские значки. Да, когда нас встретит новый ветер Поколений выросших, других,- Я скажу, что мы на этом свете Не напрасно били сапоги! 1949
Дарья: Виктор Гончаров * * * Скоро, скоро я домой поеду, И земля закружится в окне. И в купе какой-то непоседа Заведет беседу о войне. Будет любоваться им девчонка, Восхищаясь радугой наград. Мимо окон будет литься тонкий, Слабо обозначенный закат. Я не стану прерывать беседу, Но и разговор не поддержу. Я своей соседке и соседу За победу выпить предложу И за то, что скоро я увижу Небольшую мельничную гать, Бурей покореженную крышу, Бедами обиженную мать. Низенькая, щуплая, без силы, Жизнь свою высчитывает в днях. Ей война, как сдачу, возвратила Пулями побитого меня. 1945
Дарья: Виктор Гончаров ВОЗВРАЩЕНИЕ А все случилось очень просто... Открылась дверь, и мне навстречу Девчурка маленького роста, Девчурка, остренькие плечи! И котелок упал на камни. Четыре с лишним дома не был... А дочка, разведя руками, Сказала: «Дядя, нету хлеба!» А я ее схватил — и к звездам! И целовал в кусочки неба. Ведь это я такую создал. Четыре с лишним дома не был... 1945
Аглая: Очень хорошие стихи Виктора Гончарова! Спасибо!
Дарья: Аглая, я очень рада, что вам понравилось. )) Что-то меня сегодня понесло... ДМИТРИЙ КЕДРИН СЛЕДЫ ВОЙНЫ Следы войны неизгладимы!.. Пускай окончится она, Нам не пройти спокойно мимо Незатемненного окна! Юнцы, видавшие не много, Начнут подтрунивать слегка, Когда нам вспомнится тревога При звуке мирного гудка. Счастливцы! Кто из них поверит, Что рев сирен кидает в дрожь, Что стук захлопнувшейся двери На выстрел пушечный похож? Вдолби-ка им — как трудно спичка Порой давалась москвичам И отчего у нас привычка Не раздеваться по ночам? Они, минувшего не поняв, Запишут в скряги старика, Что со стола ребром ладони Сметает крошки табака. 25 ноября 1941
Дарья: Дмитрий Кедрин УБИТЫЙ МАЛЬЧИК Над проселочной дорогой Пролетали самолеты... Мальчуган лежит у стога, Точно птенчик желторотый. Не успел малыш на крыльях Разглядеть кресты паучьи. Дали очередь — и взмыли Вражьи летчики за тучи... Все равно от нашей мести Не уйдет бандит крылатый! Ои погибнет, даже если В щель забьется от расплаты, В полдень, в жаркую погоду Он воды испить захочет, Но в источнике не воду — Кровь увидит вражий летчик. Слыша, как в печи горячей Завывает зимний ветер, Он решит, что это плачут Им расстрелянные дети. А когда, придя сторонкой, Сядет смерть к нему на ложе,— На убитого ребенка Будет эта смерть похожа! 1942
Алена: Мой товарищ, в смертельной агонии Не зови понапрасну друзей, Дай-ка лучше погрею ладони я Над дымящейся кровью твоей. Ты не плачь, не стони, ты не маленький, Ты не ранен, ты просто убит. Дай на память сниму с тебя валенки, Мне ещё наступать предстоит. http://www.vestnik.com/issues/2004/0901/win/khelemsky.htm
Дарья: Алёна, ссылка на последнем стих-ии не работает!
Люба Шерстюк: А у меня всё работает...
Дарья: Все, у меня тоже заработало
Дарья: Роберт Рождественский ХИРОСИМА Город прославился так: Вышел военный чудак, старец с лицом молодым. "Парни,- сказал он,- летим! Мальчики, время пришло, Дьявольски нам повезло!.." В семь сорок девять утра все было так, как вчера. "Точка...- вздохнул офицер,- чистенько вышли на цель..." В восемь двенадцать утра сказано было: "Пора!.." В восемь пятнадцать, над миром взлетев, взвыл торжествующе дымный клубок! Солнце зажмурилось, похолодев. Вздрогнули оба: и "боинг", и бог!.. Штурман воскликнул: "Ой, как красиво!.." В эту секунду в расплавленной мгле рухнули все представленья о зле. Люди узнали, что на Земле есть Хиросима. И нет Хиросимы.
Галина: Александр Коренев Радистка *** Она поступала, наверное, мудро, Что в ночь за аэродромную гладь Ходила гулять, возвращалась под утро, И было ей на дисциплину плевать. Радистка. В уме ее тайные коды. Девченка. Давно ли жила среди вас? Мы ждали приказа, ждали погоды. И злились. И спали, не раздеваясь. Как вызвездило! Значит вылет близко... А где-то, во мглу, замедляя шаг, Уходит в обнимку с любимым радистка - Накинув на плечи его пиджак. Земляк? Или просто особенный кто-то Из группы, что улетает вслед? Влюбилась она - за день до отлета, Впервые в свои девятнадцать лет. Как будто предчувствуя, что уже больше нет ей Счастья, что больше уже не встать. Как будто стараясь в денек последний Свое за целую жизнь наверстать... Росою волосы ее унизаны, Взор ее синий разгорячен. Но, полон восторженного аскетизма, Прогулок я ей не прощал нипочем! И в голосе - "Не отлучаться ночами!" - Гремела командирская медь. В ответ - презрительное молчанье Ведь ей все едино лететь. Отчитывал И у машины ребята, Простое веселье свое гася, Смолкали смущенно и виновато И в сторону отводили глаза... Когда мы пригнули, когда нас предали, Когла не выскользнеш из кольца, Она, одна, во тьме неведомой, Она отстреливалась до конца. Когда закричали, когда застрочили, Уже в лицо ей картаво сипя, Она, как в школе ее учили, Пулю - в рацию, Пулю - в себя! Плывут облака, исчезая в безбрежность, Плывут и года, уже далеки. И где-то живут ее старики. И, всю дисциплину сейчас отвергая, Мне хочется крикнуть, года превозмочь: - В обнимку пойди, поброди дорогая! Ступай, догуляй свою первую ночь!
ППКА5КР:
Люба Шерстюк:
мариам: а паменьше нет
Алена: Есть. В "Букваре". Галина, спасибо за стихотворение.
Алена: Всех - с Днем Победы! Михаил Анчаров БАЛЛАДА О ПАРАШЮТАХ (Из книги "Золотой Дождь") Парашюты рванулись, Приняли вес. Земля колыхнулась едва. А внизу - дивизии "Эдельвейс" И "Мертвая Голова". Автоматы выли, Как суки в мороз, Пистолеты били в упор. И мертвое солнце На стропах берез Мешало вести разговор. И сказал господь: - Эй, ключари, Отворите ворота в сад. Даю команду От зари до зари В рай пропускать десант. - И сказал господь: - Это ж Гошка летит, Благушинский атаман, Череп пробит, Парашют пробит, В крови его автомат. Он врагам отомстил И лег у реки, Уронив на камни висок. И звезды гасли, Как угольки, И падали на песок. Он грешниц любил, А они его, И грешником был он сам, Но где ты святого Найдешь одного, Чтобы пошел в десант? Так отдай же, Георгий, Знамя свое, Серебрянные стремена. Пока этот парень Держит копье, На свете стоит тишина. И скачет лошадка, И стремя звенит, И счет потерялся дням. И мирное солнце Топочет в зенит Подковкою по камням.
Алена: Ветеран Сидел на грязной мостовой В пригожий майский день Старик, поникнув головой, В свою упершись тень. Сидел с бутылкою в руке Среди толпы - один. А на потертом пиджаке Вдруг - орден - за Берлин. Два пионера подошли С участием в глазах, Подняли старика с земли, А он, хрипя, сказал: "Эх, что-то мне нехорошо, Дороги не найду. Вот до Берлина я дошел - До дома не дойду." Он шел, обпершись на детей, Нетрезвый и святой. И дети, вместо костылей, Долг исполняли свой. И в этом я ответ нашел Про русскую судьбу. "Да, до Берлина я дошел - До дома не дойду."
Алена: Мальчикам, играющим в войну, Я в больших ладонях протяну Два десятка взятых наугад Оловянных маленьких солдат. Ты смотри внимательно, дружок, Этот вот без рук, а тот — без ног. Третий черный, зубы лишь как мел. Видно, в танке заживо сгорел. А четвертый, ордена — как щит - Он в Берлине в мае был убит. А вот этот на густой заре В сорок третьем утонул в Днепре. У шестого — на глазах слеза, Сорок лет, как выбило глаза... ................................................................ ...Горсть солдат ребятам протяну, Не играйте, мальчики, в войну. */В.Вологдин
Алена: БРАТСКИЕ МОГИЛЫ На братских могилах не ставят крестов, И вдовы на них не рыдают - К ним кто-то приносит букеты цветов, И Вечный огонь зажигают. Здесь раньше вставала земля на дыбы, А нынче - гранитные плиты. Здесь нет ни одной персональной судьбы - Все судьбы в единую слиты. А в Вечном огне - видишь вспыхнувший танк, Горящие русские хаты, Горящий Смоленск и горящий рейхстаг, Горящее сердце солдата. У братских могил нет заплаканных вдов - Сюда ходят люди покрепче. На братских могилах не ставят крестов... Но разве от этого легче?! Вл.Высоцкий 1964
Люба Шерстюк: Не звали на помощь, не ждали подмоги, И, пот растворяя в пыли, Стирая подмётки, а телом - дороги, На Запад колоннами шли. И слёзы скрывали, и сон забывали, Шальные дырявили флаг, И кровью своей ордена обмывали Почаще, чем спиртом из фляг. И виделось в чутком сне: Сибири глубокий тыл, И дом, где скучают по мне Все те, с кем в том доме жил. Поле чисто, В траве роса Серебриста, В руке коса, А на триста Кругом леса Под самые небеса. Колонны редели и вновь пополнялись, И снова редели подчас, Комвзвода, комроты, комбаты менялись В неделю по нескольку раз. Не ждали пощады, не верили в Бога, По горло в грязи и крови. Был прав командир - мы верстали дорогу Во имя великой Любви. И виделось в чутком сне: Сибири глубокий тыл, И дом, где скучают по мне Все те, с кем в том доме жил. Поле чисто, В траве роса Серебриста, В руке коса, А на триста Кругом леса Под самые небеса. Девятое Мая нас всех собирает, Протез по асфальту скрипит. Господь потихоньку к рукам прибирает Всех тех, кто тогда не убит. Но наши знамёна по-прежнему рдеют, Звеня, как натянутый нерв, А наши колонны навеки редеют, Исчерпав последний резерв... И видится в жутком сне: Фугаски полтонный взрыв, И кто-то на белом коне, Погонами плечи прикрыыв, Вперёд указует перстом, А что говорит - не понять... А рядом мальчишка пластом, Мальчишку ничем, ничем не поднять...
Дарья: Галина, поправьте, пожалйста стихотворение. Там правильно вот так: "Когда закричали, когда застрочили, Уже а лицо ей картаво сипя, Она, как в спецшколе ее учили, Пулю – в рацию, пулю – в себя!... Плывут облака, исчезая в безбрежность, Плывут и года, уже далеки. И спать не дает мне горькая нежность. И где–то живут ее старики. " Спасибо, что вы его вспомнили, тыщу лет его не видела нигде!
Галина: Даша спасибо. Это стихотворение мы читали когда-то в литературно-музыкальной композиции посвященной Дню Победы.
Люба Шерстюк: Песня из к/ф "Зимородок" 1972 год. Муз. ОскАра Фельцмана. На полях серебристые росы И туман над рекой словно дым. Он бросается в воду с откоса, И смыкаются волны над ним. Видно век его птичий короток - Оборвался отчаянный полёт. Но смотрите - летит Зимородок И упрямыми крыльями бьёт. Зимородок - это вовсе не птица! Это сердце мальчишки, взлетевшее ввысь! И крылатое сердце ничего не боится, Может врезаться в солнце - держись! Он друзьям из под облака крикнет На исходе весеннего дня. Он исчезнет и снова возникнет Из воды, из грозы, из огня. Зимородок - это вовсе не птица! Это сердце мальчишки, взлетевшее ввысь! И крылатое сердце ничего не боится, Может врезаться в солнце - держись! Много будет утрат и находок, Будут разные в жизни года. Если скажут: "погиб Зимородок", - Вы не верьте друзья никогда! Зимородок - это вовсе не птица! Это сердце мальчишки взлетевшее ввысь. И крылатое сердце ничего не боится. Может врезаться в солнце - держись!
Люба: В этой роще березовой, В этой роще березовой, Вдалеке от страданий и бед, Где колеблется розовый Немигающий утренний свет, Где прозрачной лавиною Льются листья с высоких ветвей,-- Спой мне, иволга, песню пустынную, Песню жизни моей. Пролетев над поляною И людей увидав с высоты, Избрала деревянную Неприметную дудочку ты, Чтобы в свежести утренней, Посетив человечье жилье, Целомудренно бедной заутреней Встретить утро мое. Но ведь в жизни солдаты мы, И уже на пределах ума Содрогаются атомы, Белым вихрем взметая дома. Как безумные мельницы, Машут войны крылами вокруг. Где ж ты, иволга, леса отшельница? Что ты смолкла, мой друг? Окруженная взрывами, Над рекой, где чернеет камыш, Ты летишь над обрывами, Над руинами смерти летишь. Молчаливая странница, Ты меня провожаешь на бой, И смертельное облако тянется Над твоей головой. За великими реками Встанет солнце, и в утренней мгле С опаленными веками Припаду я, убитый, к земле. Крикнув бешеным вороном, Весь дрожа, замолчит пулемет. И тогда в моем сердце разорванном Голос твой запоет. И над рощей березовой, Над березовой рощей моей, Где лавиною розовой Льются листья с высоких ветвей, Где под каплей божественной Холодеет кусочек цветка,-- Встанет утро победы торжественной На века. 1946
Ellen: Какая интересная тема - читала, не отрываясь. Сашуля Усынина, почему ты не говорила, что пишешь стихи?! Почему я только отсюда это случайно узнала, когда наткнулась на твой замечательный стих?! Молодец, я его даже мужу вслух прочитала, чтобы больше не шутил по поводу победы Германии над нами. Ну и я тогда тоже сюда помещу стих из романа Анатолия Иванова "Вечный зов". Очень люблю это стихотворение, до мурашек просто, даже в поэме своей его использовала как эпиграф. Наверное, его тут все знают, но это не важно - здесь, я вижу, очень много известных стихотворений размещают. Владимир Фирсов РУССКИЕ ПОЛЯ. Моим ровесникам, зверски расстрелянным фашистами Лишь глаза закрою... В русском поле — Под Смоленском, Псковом и Орлом — Факелы отчаянья и боли Обдают неслыханным теплом. Пар идет от стонущих деревьев. Облака обожжены вдали. Огненным снопом Моя деревня Медленно уходит от земли. От земли, Где в неземном тумане На кроваво-пепельных снегах, Словно в бронзе, Замерли славяне. Дети, Дети плачут на руках, Жарко, Жарко. Нестерпимо жарко, Как в бреду или в кошмарном сне. Жарко. Шерсть дымится на овчарках. Жадно псы хватают пастью снег. Плачут дети. Женщины рыдают. Лишь молчат угрюмо старики И на снег неслышно оседают, Крупные раскинув кулаки. Сквозь огонь нечеловечьей злобы Легонький доносится мотив. Оседают снежные сугробы, Человечью тяжесть ощутив. Вот и все... И мир загробный тесен. Там уже не плачут, Не кричат... Пули, Как напев тирольских песен, До сих пор В моих ушах звучат. До сих пор черны мои деревья. И, хотя прошло немало лет, Нет моих ровесников в деревне, Нет ровесниц, И деревни нет. Я стою один над снежным полем, Чудом уцелевший в том огне. Я давно неизлечимо болен Памятью О проклятой войне... Время, время! Как течешь ты быстро, Словно ливень с вечной высоты. В Мюнхене Иль в Гамбурге Нацисты Носят, как при Гитлере, кресты. Говорят о будущих сраженьях И давно не прячут от людей — На крестах — пожаров отраженье, Кровь невинных женщин и детей. Для убийц все так же Солнце светит, Так же речка в тростниках бежит, У детей убийц Родятся дети, Ну а детям мир принадлежит. Мир — с его тропинками лесными, С тишиной и с песней соловья, С облаками белыми, сквозными, С синью незабудок у ручья. Им принадлежат огни заката С ветерком, что мирно прошуршал... Так моим ровесникам когда-то Этот светлый мир принадлежал! Им принадлежали Океаны Луговых и перелесных трав. Спят они в могилах безымянных, Мир цветов и радуг не познав. Сколько их, Убитых по программе Ненависти к Родине моей, — Девочек, Не ставших матерями, Не родивших миру сыновей. Пепелища поросли лесами... Под Смоленском, Псковом и Орлом Мальчики, Не ставшие отцами, Четверть века спят могильным сном. Их могилы не всегда укажут, Потому-то сердцу тяжело. Никакая перепись не скажет, Сколько русских нынче быть могло!.. Лишь глаза закрою... В русском поле — Под Смоленском, Псковом и Орлом — Факелы отчаянья и боли Обдают неслыханным теплом. Тает снег в унылом редколесье. И, хотя леса давно молчат, Пули, Как напев тирольских песен, До сих пор В моих ушах звучат.
Лола: Замечательное стихотворение! Эллен, а тут же есть даже тема с Сашулиными стихами...
Ellen: Спасибо, Лола! Просто руки не доходят все и сразу посмотреть. Тут надо целыми днями зависать, чтобы все заметить и увидеть.
Алена: Я очень люблю Юнну Мориц. Вот одно из ее стихотворений: ПОСЛЕ ВОЙНЫ В развалинах мерцает огонек, Там кто-то жив, зажав огонь зубами, И нет войны, и мы идем из бани, И мир пригож, и путь мой так далек!.. И пахнет от меня за три версты Живым куском хозяйственного мыла, И чистая над нами реет сила - Фланель чиста и волосы чисты! И я одета в чистый балахон, И рядом с чистой матерью ступаю, И на ходу почти что засыпаю, И звон трамвая серебрит мой сон. И серебрится банный узелок С тряпьем. И серебрится мирозданье, И нет войны, и мы идем из бани, Мне восемь лет, и путь мой так далек!.. И мы в трамвай не сядем ни за что - Ведь после бани мы опять не вшивы! И мир пригож, и все на свете живы, И проживут теперь уж лет по сто! И мир пригож, и путь мой так далек, И бедным быть - для жизни не опасно, И, Господи, как страшно и прекрасно В развалинах мерцает огонек.
Дарья: Война 1. "...22 июня..." Стою… И горизонт волнист И разукрашен в попугая. Минута, десять – и такая Ветрянка выцветит карниз! А ночь скукожена и вниз Тугими каплями сбегает… И воздух свежестью перчён, И, раздирая, лезет в глотку. Рассвет, внезапный и короткий, Идет на убыль, и ещё – Июнь. И небо горячо, Как дно чугунной сковородки. И в утро вылита река, И окаёмка незаметна. Картонка пачки сигаретной, Расстрелянные облака… Но это после, а пока – Стою и щурюсь против света. 2. "...по разным данным от 6,8 млн. военнослужащих убитыми, и 4,4 млн. попавшими в плен и пропавшими без вести..." Мы останемся тут, в заметённой громаде берёзовой. Распластавшись, обняв, как любимых, взъерошенный снег. А деревья растут высоко над годами и грозами! И под тяжестью нашей лесные закаты красней. Натворила война, раскидала по камушкам крепости. Но видней в довоенных альбомах курносый анфас… Не горюйте по нам – мы навечно пропавшие без вести. И запомните нас молодыми. Запомните нас. 3. "...ею оказалась московская школьница Зоя Космодемьянская..." И снова весна… Мне бы жить как все, Но в горле саднит от боли: Что эта девочка – на войне, А я уже старше вдвое. Ох, эта весна! Что же делать с ней, Измученной, в землю врытой? Останется девочка на войне, И буквами – на граните. Сквозь годы безлюдья и тишины, Сквозь почести и парады Девочка просит: не надо войны, Совсем никакой не надо… 4. "...и грохочет над полночью..." Сквозь года, сквозь эпохи я чую вину. Я прошу, отпустите меня на войну! В этот дым, в этот грохот, в разливы огня, В раскаленные дни отпустите меня! Где кулак, точно губы молчащие сжат, Где крестами совсем молодые лежат, И от крови трава – будто ржавая медь. Дайте мне за кого-то из них умереть! Небо давит на плечи, и страшен зенит. Вверх рвануться и телом своим заслонить Всех погибших в бою, всех умерших в плену! Я прошу, отпустите меня на войну! Май горячим рассветом стоит впереди. Дайте выдохнуть! Вырвать тоску из груди! Как безоблачно небо, как книги немы... Я прошу, отпустите меня из войны.
Алена: Дашка, молодчага! Знаю-знаю, кто автор!
Дарья: Алена пишет: Знаю-знаю, кто автор! Ага. Дописала наконец-то!
Алена: Дайте вновь оказаться В сорок первом году, — Я с фашистами драться В ополченье пойду. Всё, что издавна мучит, Повторю я опять. Необучен — обучат, Близорук — наплевать! Всё отдам, что имею, От беды не сбегу, И под пули сумею, И без хлеба смогу, Мне там больше не выжить, Не та полоса. Мне бы только услышать Друзей голоса. http://www.vilner.net/nikitiny/pesni.html
Люба: Расул Гамзатов НАС ДВАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ От неизвестных и до знаменитых, Сразить которых годы не вольны, Нас двадцать миллионов незабытых — Убитых, не вернувшихся с войны. Нет, не исчезли мы в кромешном дыме, Где путь, как на вершину, был не прям. Ещё мы женам снимся молодыми, И мальчиками снимся матерям. А в День Победы сходим с пьедесталов, И в окнах свет покуда не погас, Мы все от рядовых до генералов Находимся незримо среди вас. Есть у войны печальный день начальный, А в этот день вы радостью пьяны. Бьёт колокол над нами поминальный, И гул венчальный льётся с вышины. Мы не забылись вековыми снами, И всякий раз у Вечного огня Вам долг велит советоваться с нами, Как бы в раздумье головы клоня. И пусть не покидает вас забота Знать волю не вернувшихся с войны, Когда вы отличаете кого-то Иль снова не прощаете вины. Всё то, что мы в окопах защищали Иль возвращали, кинувшись в прорыв, Беречь и защищать вам завещали, Единственные жизни положив. Как на медалях, после нас отлитых, Мы все перед Отечеством равны Нас двадцать миллионов незабытых — Убитых, не вернувшихся с войны. Где в облаках зияет шрам наскальный, В любом часу от солнца до луны Бьёт колокол над нами поминальный И гул венчальный льётся с вышины. И хоть списали нас военкоматы, Но недругу придётся взять в расчёт, Что в бой пойдут и мёртвые солдаты, Когда живых тревога призовёт. Будь отвратима, адова година. Но мы готовы на передовой, Воскреснув, все погибнуть до едина, Чтоб не погиб там ни один живой. И вы должны, о многом беспокоясь, Пред злом ни шагу не подавшись вспять, На нашу незапятнанную совесть Достойное равнение держать. Живите долго, праведно живите, Стремясь весь мир к собратству сопричесть, И никакой из наций не хулите, Храня в зените собственную честь. Каких имён нет на могильных плитах, Их всех племён оставили сыны. Нас двадцать миллионов незабытых — Убитых, не вернувшихся с войны. Падучих звёзд мерцает зов сигнальный, А ветки ив плакучих склонены. Бьёт колокол над нами поминальный, И гул венчальный льётся с вышины.
Дарья: Алексеq Прасолов РУБИНОВЫЙ ПЕРСТЕНЬ В чёрном зёве печном Красногривые кони. Над огнём – Обожжённые стужей ладони. Въелся в синюю мякоть Рубиновый перстень – То ли краденый он, То ль подарок невестин. Угловатый орёл Над нагрудным карманом Держит свастику в лапах, Как участь Германии. А на выгоне Матерью простоволосой Над повешенной девушкой Вьюга голосит. Эта виселица С безответною жертвой В слове «Гитлер» Казалась мне буквою первой. А на грейдере Мелом белённые «тигры» Давят лапами Снежные русские вихри. Новогоднюю ночь Полосуют ракеты. К небу с фляжками Пьяные руки воздеты. В жаркой школе – Банкет. Господа офицеры В жёлтый череп скелета В учительской целят. В холодящих глазницах, В злорадном оскале, Может, будущий день свой Они увидали?.. Их веселье Штандарт осеняет с флагштока. Сорок третий идёт Дальним гулом с востока. У печи, На поленья уставясь незряче, Трезвый немец Сурово украдкою плачет. И чтоб русский мальчишка Тех слёз не заметил, За дровами опять Выгоняет на ветер. Непонятно мальчишке: Что всё это значит? Немец сыт и силён – Отчего же он плачет?.. А неделю спустя В переполненном доме Спали впокат бойцы На весёлой соломе. От сапог и колёс Гром и скрип по округе. Из-под снега чернели Немецкие руки. Из страны непокорной, С изломистых улиц К овдовевшей Германии Страшно тянулись. И горел на одной Возле школы, На въезде, Сгустком крови бесславной Рубиновый перстень. 1963
Алексей: Марк ШЕХТЕР (1911-1963) БАЛЛАДА Вывели… Грязный, молчащий, хмурый, Страшно расстаться с поганой шкурой. В рваной болотной чужой шинели, Передвигается еле-еле. А позади, отступя немного, Наш отделенный шагает строго, Тоже Иван, иль Василий, может, Только вглядитесь: ничуть не схожи… Лес приближался. На перекрестке Свечками вспыхнули две березки. Наш отделенный сказал: - Довольно! – Тот, будто плетью хлестнули больно, Рухнул бревном, закричал: - Не надо!.. - Эхо откликнулось: - Ада!.. Ада!.. – И над полянкой лесной – из дула Рыжая грива огня мелькнула. 1943
Дряннов: Немного про "альтернативную историю войны" (что могло быть, если бы немцы победили...) Андрей Орлов "День победы" Вход в метро с готической литерой, как мне нравится все московское! Я стою на площади Гитлера, (это бывшая Маяковская) А ко мне , как шарик от дилера, по рулетке весело пущенный, ты бежишь от площади Шиллера, (это бывшая площадь Пушкина) Мы сначала пойдем обедать, там где был "Пекин", в "Луизитанию", а потом махнем в парк Победы, (там, где памятник Мать-Германии). Мы с тобой не виделись долго, этот день для тебя награда, для простой девчоночки с Волги, из далекого Гиммлерграда От вина и любви хмелея, мы припомним жаркие ночи, вспомним Адлер и Шварце Зее, Зотчиштадт (ну, который Сочи). А потом загрустит красавица, слышал новости?просто мрак! почему то тебе не верится что на Штаты напал Ирак. Что в Саудовском небе чистом, самолеты в дома влетают, что еврейские террористы дискотеки опять взрывают. Объяснить я тебе попробую, что история-дело тонкое, что сейчас бы этой дорогою, мог бы русский гулять с девчонкой. Если бы тогда , в сорок первом, там, где памятник мы видали, у танкистов бы сдали нервы, и они бы Москву не взяли! Здесь Тверская тогда была бы, снег по пояс, следы салазок, мужики в зипунах и бабы... ты прошепчешь: не надо сказок! Слава Богу, что этого нет и никогда не было...
Дарья: Дряннов пишет: Немного про "альтернативную историю войны" (что могло быть, если бы немцы победили...) А я всё ждала, когда же ты его тут выложишь? Уже сама собиралась, да так и не собралась!
Дарья: Дряннов пишет: А потом загрустит красавица, слышал новости?просто мрак! почему то тебе не верится что на Штаты напал Ирак. А тут разве так? Разве не "нравится"?
Дряннов: Дарья пишет: А тут разве так? Разве не "нравится"? Есть два варианта - "нравится" звучит в песне, "верится" -написано в тексте
Алексей: Думаю, что это стихотворение слишком идеализирует положение. Реальность была бы много хуже. Вспомним план ОСТ.
Дряннов: Алексей пишет: Думаю, что это стихотворение слишком идеализирует положение. Реальность была бы много хуже. Вспомним план ОСТ. Так это стихотворение написано от лица НЕМЦА. Для РУССКИХ реальность была другой...Именно по плану ОСТ
Дряннов: ТЫ БУДЕШЬ ВЫТЬ, ГЕРМАНИЯ Если ты встретился с бешеным псом, В пса стреляют. Если змея заползла в твой дом. Гадину убивают. С немцем кровавым как быть, с врагом? Люди русские знают! Штыком его, заразу, Да так, чтоб заорал! Чтоб вывалился сразу Тот хлеб, что он сожрал. Всех. Белобрысых, и черных, и рыжих, Толстых и тонких - всех истребим. Смертью грозишь нам, поганец! Умри же! Пуля просвищет. И меньше одним! Узнай, что значит русский гнев. Мы не Париж, не Дания. И, вся от страха побелев, Ты будешь выть, Германия. Ты будешь в горе косы рвать, Метаться на ветру, И немки подлые рожать Не смогут немчуру. Пройдем великою грозой. Дыхнем дыханием зимы. И над немецкою слезой Смеяться будем мы. Будь им земля могилой! Край мой не покорить! Дай нам, о, Родина, силы Бить! Бить! Бить! ("Ты будешь выть, Германия!", Б.Лихарев, 1941 г.)
Калганов Александр: Может это и оправдано в бою, но после боя - это мерзко. Будь проклята война... "... чужая тётка - стерва она..."
Дряннов: Калганов Александр пишет: Может это и оправдано в бою, но после боя - это мерзко. Может в чём-то и верно, но не всегда...На войне-как на войне.
Ellen: Классно...Тоже обожаю Роберта Рождественского. Вот правда этого никогда не читала...
Ellen: А я только что эту поэму целиком прочитала. "Реквием" называется...Сильная вещь, действительно...Как же я люблю Рождественского!
Алексей: Вот стихотворение поэта-фронтовика Марка Шехтера (1911-1963): БАЛЛАДА Вывели… Грязный, молчащий, хмурый, Страшно расстаться с поганой шкурой. В рваной болотной чужой шинели, Передвигается еле-еле. А позади, отступя немного, Наш отделенный шагает строго, Тоже Иван, иль Василий, может, Только вглядитесь: ничуть не схожи… Лес приближался. На перекрестке Свечками вспыхнули две березки. Наш отделенный сказал: - Довольно! – Тот, будто плетью хлестнули больно, Рухнул бревном, закричал: - Не надо!.. - Эхо откликнулось: - Ада!.. Ада!.. – И над полянкой лесной – из дула Рыжая грива огня мелькнула. 1943
Люба: Я рос как вся дворовая шпана - Мы пили водку, пели песни ночью, - И не любили мы Сережку Фомина За то, что он всегда сосредоточен. Сидим раз у Сережки Фомина - Мы у него справляли наши встречи, - И вот о том, что началась война, Сказал нам Молотов в своей известной речи. В военкомате мне сказали: "Старина, Тебе броню дает родной завод "Компрессор"!" Я отказался, - а Сережку Фомина Спасал от армии отец его, профессор. Кровь лью я за тебя, моя страна, И все же мое сердце негодует: Кровь лью я за Сережку Фомина - А он сидит и в ус себе не дует! Теперь небось он ходит по кинам - Там хроника про нас перед сеансом, - Сюда б сейчас Сережку Фомина - Чтоб побыл он на фронте на германском! ...Но наконец закончилась война - С плеч сбросили мы словно тонны груза, - Встречаю я Сережку Фомина - А он Герой Советского Союза... 1963
Люба: Всего лишь час дают на артобстрел - Всего лишь час пехоте передышки, Всего лишь час до самых главных дел: Кому - до ордена, ну, а кому - до "вышки". За этот час не пишем ни строки - Молись богам войны артиллеристам! Ведь мы ж не просто так - мы штрафники, - Нам не писать: "...считайте коммунистом". Перед атакой - водку, - вот мура! Свое отпили мы еще в гражданку. Поэтому мы не кричим "ура" - Со смертью мы играемся в молчанку. У штрафников один закон, один конец: Коли, руби фашистского бродягу, И если не поймаешь в грудь свинец - Медаль на грудь поймаешь за отвагу. Ты бей штыком, а лучше - бей рукой: Оно надежней, да оно и тише, - И ежели останешься живой - Гуляй, рванина, от рубля и выше! Считает враг: морально мы слабы, - За ним и лес, и города сожжены. Вы лучше лес рубите на гробы - В прорыв идут штрафные батальоны! Вот шесть ноль-ноль - и вот сейчас обстрел, - Ну, бог войны, давай без передышки! Всего лишь час до самых главных дел: Кому - до ордена, а большинству - до "вышки"... 1963
Люба: Чем и как, с каких позиций Оправдаешь тот поход? Почему мы от границы Шли назад, а не вперед? Может быть, считать маневром, Мудрой тактикой какой - Только лучше б в сорок первом Драться нам не под Москвой... Но в виски, как в барабаны, Бьется память, рвется в бой, Только меньше ноют раны: Четверть века - срок большой. Москвичи писали письма, Что Москвы врагу не взять. Наконец разобрались мы, Что назад уже нельзя. Нашу почту почтальоны Доставляли через час. Слишком быстро, лучше б годы Эти письма шли от нас. Мы, как женщин, боя ждали, Врывшись в землю и снега, И виновных не искали, Кроме общего врага. И не находили места - Ну, скорее, хоть в штыки! - Отступавшие от Бреста И - сибирские полки. Ждали часа, ждали мига Наступленья - столько дней!.. Чтоб потом писал в книгах: "Беспримерно по своей..." - По своей громадной вере, По желанью отомстить, По таким своим потерям, Что ни вспомнить, ни забыть. Кто остался с похоронной, Прочитал: "Ваш муж, наш друг..." Долго будут по вагонам - Кто без ног, а кто без рук. Память вечная героям - Жить в сердцах, спокойно спать... Только б лучше б под Москвою Нам тогда не воевать. ...Помогите хоть немного - Оторвите от жены. Дай вам бог! Поверишь в бога, Если это бог войны. 1966
Люба: Небо этого дня - ясное, Но теперь в нем - броня лязгает. А по нашей земле - гул стоит, И деревья в смоле - грустно им. Дым и пепел встают как кресты, Гнезд по крышам не вьют аисты. Колос - в цвет янтаря, - успеем ли? Нет! Выходит, мы зря сеяли. Что там, цветом в янтарь, светится? Это в поле пожар мечется. Разбрелись все от бед в стороны... Певчих птиц больше нет - вороны! И деревья в пыли к осени. Те, что песни могли, - бросили. И любовь не для нас, - верно ведь, Что нужнее сейчас ненависть? Дым и пепел встают как кресты, Гнезд по крышам не вьют аисты. Лес шумит, как всегда, кронами, А земля и вода - стонами. Но нельзя без чудес - аукает Довоенными лес звуками. Побрели все от бед на восток, Певчих птиц больше нет, нет аистов. Воздух звуки хранит разные, Но теперь в нем - гремит, лязгает. Даже цокот копыт - топотом, Если кто закричит - шепотом. Побрели все от бед на восток, - И над крышами нет аистов... 1967
Тусик: Песня "Ты куда летишь..." звучала в исполнении Валентина Никулина. К сожалению, нигде не могу ее найти.
pazik: Много времени прошло с момента последнего поста, но вдруг кому пригодиться. Здесь есть "Песня павших в бою" и "Вера в людей" в исполнении Валентина Никулина.
Красавица: спасибо!
Красавица: pazik, вынуждена вас расстроить... Ничего не прослушивается...
Галина: Люба, надо песню скачать на свой комп.
Красавица: скачала... никакого результата...
Старый Игорь: Некоторые файлы нужно переименовать, чтобы после точки были буквы МР3 и ничего больше. Во всяком случае мне из этого списка пару таких попалось.
полная версия страницы