Форум » О Зое Космодемьянской, Вере Волошиной, Лиле Азолиной » Посвящено Зое » Ответить
Посвящено Зое
Ninelle: Эту песню я обнаружила еще году в 83-84 в учебнике по пению. Автора не помню, к сожалению. ТИШИНА. НИ ОГОНЬКА, НИ ЗВУКА… Тишина. Ни огонька, ни звука. В полутьме деревья тихо спят. В тыл врага без шороха и стука Партизанский уходил отряд. Шли и старики, и комсомольцы, Над рекой туманился рассвет, С ними уходила добровольцем Девушка семнадцати лет. Девушка в поношенной кубанке Обрывала связи, жгла мосты, И отряд гордился партизанкой – Комсомолкой Зоей из Москвы. Это было зимнею порою. Отступая, враг поджег село, И повесили фашисты Зою По утру, лишь только рассвело. Умерла... Но ты среди народа, Ты героем вечно будешь жить. И клянемся, дорогая Зоя, За тебя врагам мы отомстить. Предсмертная речь Зои Космодемьянской "Граждане! Вы не стойте, не смотрите. Надо помогать воевать Красной Армии. Эта моя смерть - это моё достижение. [на шею надели петлю] Сколько нас ни вешайте, но всех не перевешаете! Нас 170 миллионов. За меня вам наши товарищи отомстят!" [из-под ног выбили ящик]
Ответов - 66, стр:
1 2 3 4 All
Наталья Захарова: С детства знала наизусть огромные куски из поэмы Маргариты Алигер, за что ей огромное спасибо. Ее поэму я прочитала следом за "Повестью о Зое Шуре", и наш пионерский отряд носил несколько лет имя Зои Космодемьянской (по моей инициативе ), потом следуя моде, его переименовали в имени Саманты Смит.
Дарья: На сайте http://www.sovmusic.ru/index.php есть песня, посвященная, по-видимому Зое. Про Таню-комсомолку. Еще была поэма ленинградского поэта - про Зою. Там были такие слова: А я хочу - и это выйдет: в мой начинающийся век в тебе грядущее увидеть живущий рядом человек. Сама по себе поэма слабовата и непонятна - с Алигер, разумеется, не сравнить, но почитать интересно.
Люба Шерстюк: Девочки, вот спасибо за память о Зое! Я ею, как и Ребятами-Краснодонцами, со второго класса болею!
Люба Шерстюк: А я там же нашла Песню о Краснодонцах!
Люба Шерстюк: Вот Песня о Зое: http://www.sovmusic.ru/download.php?fname=zoya1
Люба Шерстюк: http://www.sovmusic.ru/download.php?fname=tanya Ещё другая
Люба Шерстюк: http://www.sovmusic.ru/download.php?fname=pesnzoya И третья
Люба Шерстюк: http://www.sovmusic.ru/download.php?fname=pesnya47 Четвёртая!
Наталья Захарова: Поездка в Петрищево. 27 декабря 2006 года В начале экскурсии, юные патриоты посетили музей «Зои Космодемьянской», где им рассказали о жизни и подвиге бесстрашной героини и её родного брата, Героя Советского Союза Александра Космодемьянского. Были показаны детские фотографии и школьные тетради молодых героев, паспорт и комсомольский билет Зои, документы, газеты и фотографии тех лет… Перед музеем был осмотрен памятник, изображающий Зою Космодемьянскую перед казнью, у подножия которого всегда лежат живые цветы… Был осмотрен дом, где юную партизанку допрашивали и пытали, и где она провела последнюю ночь, в своей жизни, и откуда её увели на смерть, и в бессмертие… В завершении экскурсии ребята, побывали на месте казни Зои, где сейчас стоит высокий гранитный памятник с фотографией и живыми цветами… Несомненно то, что такие поездки нужны и важны для нынешней молодёжи. Подвиг Зои Космодемьянской, её преданность Родине, мужество и самоотверженность, должны стать вдохновляющим примером, прививающем подрастающему поколению – уважение к истории Отечества и гордость за свою страну. С военной точки зрения Зоя Космодемьянская не совершила, ничего выдающегося, просто она старалась выполнить приказ, как это делали сотни её ровесников. В самую трудную минуту жизни, она совершила поступок. Поступок, в котором она до конца выполнила свой долг и осталась верна своей Родине. Она не предала… Её предали… Иногда жизнь ставит человека перед выбором, когда нужно принять единственное решение, от которого зависит главный поступок в жизни. Нужно сделать шаг, ведущий к чести или бесчестию… А уже потом этот поступок назовут или подвигом, или предательством!
Наталья Захарова: Может кто-то помнит старый художественный фильм о Зое Космодемьянской, пару раз видела его в дестве. Где его можно скачать? и Как он называется
Ninelle: Называется он "Зоя", 1944 года, в главной роли Галина Водяницкая. Я скачивала на сайте, на который Игорь ссылку давал. http://filmiki.arjlover.net/filmiki/#z
Люба Шерстюк: Сейчас скачаю!
Наталья Захарова: Помните, стихотворение было Вл Туркина, у меня в памяти только четверостишье Не сразу выплыло из тайны и докатилось до молвы, Что - это девочка не Таня, Что это - Зоя из Москвы... Может, кто целиком помнит
Люба Шерстюк: Впервые слышу...
Люба Шерстюк: ЗОЯ В первых числах декабря 1941 года в селе Петрищеве, близ города Вереи, немцы казнили восемнадцатилетнюю комсомолку, назвавшую себя Татьяной. Она оказалась московской школьницей Зоей Космодемьянской. (Из газет) «Зоя» - невыдуманная поэма. Я писала её в сорок втором году, через несколько месяцев после гибели Зои, по горячему следу её короткой жизни и героической смерти. Когда пишешь о том, что было на самом деле, первое условие работы - верность истине, верность времени, и «Зоя», в сущности, стала поэмой и о моей юности, о нашей юности. Я писала в поэме обо всём, чем жили мы, когда воевали с немецким фашизмом, обо всём, что было для нас в те годы важно. И как трагической осенью сорок первого года, вечером Октябрьской годовщины, слушала вся страна речь Сталина из осаждённой Москвы. Эта речь означала тогда очень много, так же как и ответ Зои на допросе: «Сталин на посту». С тех пор прошло более двадцати пяти лет, густо насыщенных всенародными событиями и переживаниями, грозными потрясениями и прозрениями. Я пережила их всем своим существом и существованием, а Зоя нет. Я знаю оценку, данную Сталину и его деятельности историей, и этим я сегодня отличаюсь от Зои. Такого различия не было между нами, когда писалась поэма, и я не считаю себя вправе корректировать её теперь с высоты своей сегодняшней умудренности. Я печатаю поэму так, как она была написана в сорок втором году, ради исторической и душевной правды той эпохи, потому что нужно знать правду о прошлом, чтобы полной мерой понимать правду настоящего. 1968 ВСТУПЛЕНИЕ Я так приступаю к решенью задачи, как будто конца и ответа не знаю. Протёртые окна бревенчатой дачи раскрыты навстречу московскому маю. Солнце лежит на высоком крылечке, девочка с книгой сидит на пороге. «На речке, на речке, на том бережочке, мыла Марусенька белые ноги...» И словно пронизана песенка эта журчанием речки и смехом Маруси, окрашена небом и солнцем прогрета... «Плыли к Марусеньке серые гуси...» Отбросила книгу, вокруг поглядела. Над медными соснами солнце в зените... Откинула голову, песню допела: «Вы, гуси, летите, воды не мутите...» Бывают на свете такие мгновенья, такое мерцание солнечных пятен, когда до конца изчезают сомненья и кажется: мир абсолютно понятен. И жизнь твоя будет отныне прекрасна - и это навек, и не будет иначе. Всё в мире устроено прочно и ясно - для счастья, для радости, для удачи. Особенно это бывает в начале дороги, когда тебе лет ещё мало и если и были какие печали, то грозного горя ещё не бывало. Всё в мире открыто глазам человека, Он гордо стоит у высокого входа. ...Почти середина двадцатого века. Весна девятьсот сорок первого года. Она начиналась экзаменом школьным, тревогой неясною и дорогою, манила на волю мячом волейбольным, игрою реки, тополиной пургою. Московские неповторимые вёсны. Лесное дыхание хвои и влаги. ...Район Тимирязевки, медные сосны, белья на верёвках весёлые флаги. Как мудро, что люди не знают заране того, что стоит неуклонно пред ними. - Как звать тебя, девочка? - Зоей. - А Таня? - Да, есть и такое хорошее имя. Ну что же, поскольку в моей это власти тебя отыскать в этой солнечной даче, мне хочется верит
Марина Турсина: Люба, спасибо тебе! Просто слёзы наворачиваются!
Люба Шерстюк: Марин, не реви! Сама умею реветь за милую душу!!!!!
Наталья Захарова: Люба, спасибо. Как будто в детство вернулась
Люба Шерстюк: Ой, девочки, да не за что!!!!
Люба Шерстюк: Оставшаяся часть поэмы. В одно сообщение уложиться не удалось... Русский воин, юноша, одетый в справедливую шинель бойца, ты обязан помнить все приметы этого звериного лица. Ты его преследовать обязан, как бы он ни отступал назад, чтоб твоей рукою был наказан гитлеровской армии солдат, чтобы он припомнил, умирая, на снегу кровавый Зоин след. Но постой, постой, ведь я не знаю всех его отличий и примет. Малого, большого ль был он роста? Черномазый, рыжий ли? Бог весть! Я не знаю. Как же быть? А просто. Бей любого! Это он и есть. Встань над ним карающей грозою. Твердо помни: это он и был, это он истерзанную Зою по снегам Петрищева водил. И покуда собственной рукою ты его не свалишь наповал, я хочу, чтоб счастья и покоя воспалённым сердцем ты не знал. Чтобы видел, будто бы воочью, русское село - светло как днём. Залит мир декабрьской лунной ночью, пахнет ветер дымом и огнём. И уже почти что над снегами, лёгким телом устремясь вперёд, девочка последними шагами босиком в бессмертие идёт. * * * Коптящая лампа, остывшая печка. Ты спишь или дремлешь, дружок? ...Какая-то ясная-ясная речка, зелёный крутой бережок. Приплыли к Марусеньке серые гуси, большими крылами шумят... Вода достаёт по колено Марусе, но белые ноги горят... Вы, гуси, летите, воды не мутите, пускай вас домой отнесёт... От песенки детской до пытки немецкой зелёная речка течёт. Ты в ясные воды её загляделась, но вдруг повалилась ничком. Зелёная речка твоя загорелась, и всё загорелось кругом. Идите скорее ко мне на подмогу! Они поджигают меня. Трубите тревогу, трубите тревогу! Спасите меня от огня! Допрос ли проходит? Собаки ли лают? Всё сбилось и спуталось вдруг. И кажется ей, будто сёла пылают, деревни пылают вокруг. Но в пламени этом шаги раздаются. Гремят над землёю шаги. И падают наземь, и в страхе сдаются, и гибнут на месте враги. Гремят барабаны, гремят барабаны, труба о победе поёт. Идут партизаны, идут партизаны, железное войско идёт. Сейчас это кончится. Боль прекратится. Недолго осталось терпеть. Ты скоро увидишь любимые лица, тебе не позволят сгореть. И вся твоя улица, вся твоя школа к тебе на подмогу спешит... Но это горят не окрестные сёла - избитое тело горит. Но то не шаги, не шаги раздаются - стучат топоры у ворот. Сосновые брёвна стоят и не гнутся. И вот он готов, эшафот. * * * Лица непроспавшиеся хмуры, будто бы в золе или в пыли. На рассвете из комендатуры Зоину одежду принесли. И старуха, ёжась от тревоги, кое-как скрывая дрожь руки, на твои пылающие ноги натянула старые чулки. Светлым ветром память пробегала по её неяркому лицу: как-то дочек замуж отдавала, одевала бережно к венцу. Жмурились от счастья и от страха, прижимались к высохшей груди... Свадебным чертогом встала плаха, - голубица белая, гряди! Нежили, голубили, растили, а чужие провожают в путь. - Как тебя родные окрестили? Как тебя пред богом помянуть? Девушка взглянула краем глаза, повела ресницами верней... Хриплый лай немецкого приказа - офицер выходит из дверей. Два солдата со скамьи привстали, и, присев на хромоногий стул, он спросил угрюмо: - Где ваш Сталин? Ты сказала: - Сталин на посту. Вдумайтесь, друзья, что это значит для неё в тот час, в тот грозный год... ...Над землёй рассвет ещё плывёт. Дымы розовеют. Это начат новый день сражений и работ. Управляясь с хитрыми станками, в складке губ достойно скрыв печаль, женщина домашними руками вынимает новую деталь. Семафоры, рельсы, полустанки, скрип колёс по мёрзлому песку. Бережно закутанные танки едут на работу под Москву. Просыпаются в далёком доме дети, потерявшие родных. Никого у них на свете, кроме родины. Она согреет их. Вымоет, по голове погладит, валенки натянет, - пусть растут! - молока нальёт, за стол посадит. Это значит - Сталин на посту, Это значит: вдоль по горизонту, где садится солнце в облака, по всему развёрнутому фронту бой ведут советские войска. Это значит: до сердцебиенья, до сухого жжения в груди в чёрные недели отступленья верить, что победа впереди. Это значит: наши самолёты плавно набирают высоту. Дымен ветер боя и работы. Это значит - Сталин на посту. Это значит: вставши по приказу, только бы не вскрикнуть при врагах, - ты идёшь, не оступись ни разу, на почти обугленных ногах. * * * Как морозно! Как светла дорога, утренняя, как твоя судьба! Поскорей бы! Нет, ещё немного! Нет, ещё не скоро... От порога... по тропинке... до того столба... Надо ведь ещё дойти дотуда, этот длинный путь ещё прожить... Может ведь ещё случиться чудо. Где-то я читала... Может быть!.. Жить... Потом не жить... Что это значит? Видеть день... Потом не видеть дня... Это как? Зачем старуха плачет? Кто её обидел? Жаль меня? Почему ей жаль меня? Не будет ни земли, ни боли... Слово «жить»... Будет свет, и снег, и эти люди. Будет всё, как есть. Не может быть! Если мимо виселицы прямо всё идти к востоку - там Москва. Если очень громко крикнуть: «Мама!» Люди смотрят. Есть ещё слова... - Граждане, не стойте, не смотрите! (Я живая, - голос мой звучит.) Убивайте их, травите, жгите! Я умру, но правда победит! Родина! - Слова звучат, как будто это вовсе не в последний раз. - Всех не перевешать, много нас! Миллионы нас!.. - Ещё минута - и удар наотмашь между глаз. Лучше бы скорей, пускай уж сразу, чтобы больше не коснулся враг. И уже без всякого приказа делает она последний шаг. Смело подымаешься сама ты. Шаг на ящик, к смерти и вперёд. Вкруг тебя немецкие солдаты, русская деревня, твой народ. Вот оно! Морозно, снежно, мглисто. Розовые дымы... Блеск дорог... Родина! Тупой сапог фашиста выбивает ящик из-под ног. * * * (Жги меня, страдание чужое, стань родною мукою моей. Мне хотелось написать о Зое так, чтоб задохнуться вместе с ней. Мне хотелось написать про Зою, чтобы Зоя начала дышать, чтобы стала каменной и злою русская прославленная мать. Чтоб она не просто погрустила, уронив слезинку на ладонь. Ненависть - не слово, это - сила, бьющий безошибочно огонь. Чтобы эта девочка чужая стала дочкой тысяч матерей. Помните о Зое, провожая в путь к победе собственных детей. Мне хотелось написать про Зою, чтобы той, которая прочтёт, показалось: тропкой снеговою в тыл врага сама она идёт. Под шинелью спрятаны гранаты. Ей дано заданье. Всё всерьёз. Может быть, немецкие солдаты ей готовят пытку и допрос? Чтоб она у совести спросила, сможет ли, и поняла: «Смогу!» Зоя о пощаде не просила. Ненависть - не слово, это - сила, гордость и презрение к врагу. Ты, который встал на поле чести, русский воин, где бы ты ни был, пожалей о ней, как о невесте, как о той, которую любил. Но не только смутною слезою пусть затмится твой солдатский взгляд. Мне хотелось написать про Зою так, чтоб ты не знал пути назад. Потому что вся её отвага, устремлённый в будущее взгляд, - шаг к победе, может быть, полшага, но вперёд, вперёд, а не назад. Шаг к победе - это очень много. Оглянись, подумай в свой черёд и ответь обдуманно и строго, сделал ли ты этот шаг вперёд? Близкие, товарищи, соседи, все, кого проверила война, если б каждый сделал шаг к победе, как бы к нам приблизилась она! Нет пути назад! Вставай грозою. Что бы ты ни делал, ты - в бою. Мне хотелось написать про Зою, будто бы про родину свою. Вся в цветах, обрызганных росою, в ярких бликах утренних лучей... Мне хотелось написать про Зою так, чтоб задохнуться вместе с ней. Но когда в петле ты задыхалась, я верёвку с горла сорвала. Может, я затем жива осталась чтобы ты в стихах не умерла.) Навсегда сохрани фотографию Зои. Я, наверно, вовеки её позабыть не смогу. Это девичье тело, не мёртвое и не живое. Это Зоя из мрамора тихо лежит на снегу. Беспощадной петлёй перерезана тонкая шея. Незнакомая власть в запрокинутом лике твоём. Так любимого ждут, сокровенной красой хорошея, изнутри озаряясь таинственным женским огнём. Только ты не дождалась его, снеговая невеста. Он - в солдатской шинели, на запад лежит его путь, может быть, недалёко от этого страшного места, где ложились снежинки на строгую девичью грудь. Вечной силы и слабости неповторимо единство. Ты совсем холодна, а меня прожигает тоска. Не ворвалось в тебя, не вскипело в тебе материнство, тёплый ротик ребёнка не тронул сухого соска. Ты лежишь на снегу. О, как много за нас отдала ты, чтобы гордо откинуться чистым, прекрасным лицом! За доспехи героя, за тяжёлые ржавые латы, за святое блаженство быть храбрым бойцом. Стань же нашей любимицей, символом правды и силы, чтоб была наша верность, как гибель твоя, высока. Мимо твоей занесённой снегами могилы - на запад, на запад! - идут, присягая, войска. ЭПИЛОГ Когда страна узнала о войне, в тот первый день, в сумятице и бреде, я помню, я подумала о дне, когда страна узнает о победе. Каким он будет, день великий тот? Конечно, солнце! Непременно лето! И наш любимый город зацветёт цветами электрического света. И столько самолётов над Москвой, и город так волнующе чудесен, и мы пойдём раздвинутой Тверской среди цветов, и музыки, и песен. Смеясь и торжествуя, мы пойдём, сплетая руки в тесные объятья. Все вместе мы! Вернулись в каждый дом мужья и сыновья, отцы и братья. Война окончена! Фашизма в мире нет! Давайте петь и ликовать, как дети! И первый год прошёл, как день, как десять лет, как несколько мгновений, как столетье. Год отступлений, крови и утрат. Потерь не счесть, страданий не измерить. Припомни всё и оглянись назад - и разум твой откажется поверить. Как многих нет, и не сыскать могил, и памятников славы не поставить. Но мы живём, и нам хватило сил. Всех сил своих мы не могли представить. Выходит, мы сильней самих себя, сильнее камня и сильнее стали. Всей кровью ненавидя и любя, мы вынесли, дожили, достояли. Мы достоим! Он прожит, этот год. Мы выросли, из нас иные седы. Но это всё пустое! Он придёт, он будет, он наступит, День Победы! Пока мы можем мыслить, говорить и подыматься по команде: «К бою!», пока мы дышим и желаем жить, мы видим этот день перед собою. Она взойдёт, усталая заря, согретая дыханием горячим, живого кровью над землёй горя всех тех, о ком мы помним и не плачем. Не можем плакать. Слишком едок дым, и солнце светит слишком редким светом. Он будет, этот день, но не таким, каким он представлялся первым летом. Пускай наступит в мире тишина. Без пышных фраз, без грома, без парада судьба земли сегодня решена. Не надо песен. Ничего не надо. Снять сапоги и ноги отогреть, поесть, умыться и поспать по чести... Но мы не сможем дома усидеть, и всё-таки мы соберёмся вместе, и всё-таки, конечно, мы споём ту тихую, ту русскую, ту нашу. И встанем и в молчанье разопьём во славу павших дружескую чашу. За этот день отдали жизнь они. И мы срываем затемненье с окон. Пусть загорятся чистые огни во славу павших в воздухе высоком. Смеясь и плача, мы пойдём гулять, не выбирая улиц, как попало, и незнакомых будем обнимать затем, что мы знакомых встретим мало. Мой милый друг, мой сверстник, мой сосед! Нам этот день - за многое награда. Война окончена. Фашизма в мире нет. Во славу павших радоваться надо. Пусть будет солнце, пусть цветёт сирень, пусть за полночь затянутся беседы... Но вот настанет следующий день, тот первый будний день за праздником Победы. Стук молотов, моторов и сердец... И к творчеству вернувшийся художник вздохнёт глубоко и возьмёт резец. Резец не дрогнет в пальцах осторожных. Он убивал врагов, он был бойцом, держал винтовку сильными руками. Что хочет он сказать своим резцом? Зачем он выбрал самый трудный камень? Он бросил дом, работу и покой, он бился вместе с тысячами тысяч затем, чтоб возмужавшею рукой лицо победы из гранита высечь. В какие дали заглядишься ты, ещё неведомый, уже великий? Но мы узнаем Зоины черты в откинутом, чудесном, вечном лике. Май - сентябрь 1942
полная версия страницы