Форум » О Зое Космодемьянской, Вере Волошиной, Лиле Азолиной » статьи о Зое » Ответить
статьи о Зое
Наталья Захарова: Зое Космодемьянской приносят цветы и сигаретыСегодня, 29 ноября, - 60 лет со дня казни московской школьницы Лариса ВАСИЛЬЕВА. — 29.11.2001 О легендарной партизанке до сих пор ходит много слухов. Вплоть до того, что в Петрищеве фашисты повесили совсем другую девушку. Но судмедэксперты доказали: это была Зоя! Две Зои - две правды? В этих краях есть два памятника московской школьнице. Памятники друг на друга категорически непохожи. На дорожной развилке Зоя выглядит совсем взрослой женщиной, уверенной, с самодостаточным взглядом. Именно такая Зоя могла сохранить самообладание под нависающей петлей и бросить фашистам презрительно: «Нас двести миллионов, всех не перевешаете». Зоя № 2, встречающая у входа в музей, - девочка-подросток. Такой маленький взъерошенный воробей с горящими глазами вполне мог, замерзнув в непролазном подмосковном лесу, поджечь не немецкий штаб, а безобидную пятистенку с мирными жителями. Памятников Зое - два, а версий ее последних дней - не сосчитать. Появился даже чудовищный домысел (это мы прочитали в самом музее, там всю информацию отслеживают!), что на самом деле отважная партизанка была психически неуравновешенной. Даже диагноз психиатра прилагался! Так что же в мифах о Космодемьянской - правда, а что - ложь? Об этом мы говорили в Петрищеве с местными жителями, старожилами, очевидцами казни, рабочими, ремонтирующими дом, где Зоя провела последнюю ночь; музейными работниками. Миф 1: Зоя поджигала избы, в которых находились не немцы, а мирные жители. Те, возмущенные, сами выследили ее, когда она на следующую ночь вернулась довести дело до конца, и выдали фашистам. Что говорят в Петрищеве Валерий Михайлович, пенсионер, таскавший дрова: - Разное люди болтают. Одни говорят - героиня. Другие - что своих же поджигала. Вон, - машет рукой в чисто поле, - там конюшня была, где ее вроде бы поймали и немцам выдали, чтобы беду от себя отвести. Надежда Серафимовна, директор музея Зои Космодемьянской: - Иногда приходят к нам на экскурсии и спрашивают: «А зачем она избы поджигала?» Отвечаю: это же война! Ей дали приказ, и нужно было его выполнять... - Ну что с нее взять, - это Валентин, рабочий. - Молоденькая девчонка, сколько ей там лет было, 18! К тому же «москвачка». Неопытная домашняя барышня. Не сообразила, что нельзя на то место возвращаться - отловят... Да и страшно ей было по лесам-то одной шастать. Тут с горя подожжешь первое, что подвернется. Но девке такая страшная смерть выпала, что даже, если и так, можно бы ее за эти поджоги простить... Миф 2. Зою немцы не пытали, а сразу повесили. Что мы увидели На музейных стендах - посмертные фотографии Зои. Мученический излом головы. Оборванная веревка на шее. Левую грудь девушке отрезали - на снимках отчетливое зияющее пятно. - Была женщина, Маруся, померла два года назад, - рассказывает Мария Дмитриевна, старушка с котомкой. - Ей 14 лет было, когда Зою вешали. В белой рубашечке ночной ее вели, лицо в синяках, ноги опухшие - ее по сугробам босую гоняли. Поставили на три ящика из-под снарядов и вышибли ящики эти... На казнь тогда согнали всех, кто был в деревне, включая малышню. Немцам надо было запугать население. А что могло быть страшнее прилюдного повешения, по-средневековому жестокой казни? Потом больше месяца тело мученицы качалось на виселице. Виселица скрипела под ветром, нагоняя ужас на деревенских жителей. На Новый год немцы вокруг виселицы водили хороводы, как вокруг елки. Потом, перед приходом наших, виселицу спилили, истерзанную Зою бросили в снеговую яму, чтобы замести следы зверства. Миф 3. Из ямы тогда достали не Зою. Труп приехали опознавать несколько матерей пропавших без вести партизанок. Завязалась драка за право признать погибшую своей дочерью. Всех разогнала длинная и худая женщина, впоследствии оказавшаяся Любовью Тимофеевной Космодемьянской. Что удалось узнать Из-за морозов девушка хорошо сохранилась. И ее узнали не только мать и брат, но и очевидцы казни из деревенских жителей. Партизанка Лиля Азолина, с которой могли спутать Зою, выходила на задание в соседнем Звенигородском районе. Лилю немцы повесили на иве, и на фотографии мертвую Лилю тоже можно узнать без труда. Миф 4. В могилу на Новодевичьем кладбище положили не Зою, а неизвестную девушку, труп которой нашли близ Петрищева. Что нам рассказали - Мы очень тяжело переживали начало и середину 1990-х - время, когда замахнулись на молодогвардейцев, Александра Матросова и нашу Зою, - рассказывает директор музея. - Это же символ всей молодежи, защищавшей Москву! Раньше, в советские времена, к нам приезжали 160 тысяч человек в год, теперь только 10 тысяч. Сотрудникам музея это надоело, и они обратились за правдой к судмедэкспертам. И получили на руки документальное подтверждение - со схемами замеров черепа. Занимался этим НИИ судмедэкспертизы при Министерстве юстиции. Сопоставили каждый фрагмент лица погибшей, разрез глаз, цвет волос. Досконально изучили все возможные направления поворота головы и составили детальную таблицу совпадений размеров и форм. Вот выписка из заключения: «В результате микроскопических измерительных, сопоставительных методов... перечисленные признаки в своей совокупности достаточны для вывода о том, что на фотоснимках трупа повешенной девушки запечатлена Зоя Космодемьянская...» Послесловие В Петрищеве у всех Зоиных обелисков - цветы. И не помпезные, «официозные» букеты, а неформальные - с дач, деревенских огородов. Место казни, где высилась виселица, плотным кольцом обступают ели. Кто-то привез Зое и оставил под елкой пачку сигарет. Дамских, облегченных. Медальон с по-гречески красивым Зоиным лицом разбит по диагонали. Вандалы здесь ни при чем, сам треснул от времени. Изба, где Зоя провела ночь перед казнью, изрядно сгнила и просела в землю. Сейчас ее срочно реконструируют - стелют полы и меняют крышу. Уцелела массивная русская печь, на которой, затаившись, хозяева слушали предсмертные девичьи крики. Цела железная труба, где, как вспоминают старики, немцы сушили носки. Стоит деревянная лавка, куда солдатня бросила обессилевшую девчонку коротать последнюю в ее жизни ночь. На дощатом полу 60 лет назад лежали тюфяки, набитые соломой, на них вповалку по всей избе спали немцы. Говорят, терзать девушку они перестали только к двум часам ночи. Кстати, на вопрос, почему к Зое стало ездить меньше народу, местные жители удивлялись: - Как это - почему? Автобус-то дорогой стал. Ну, бывает, до Дорохова на электричке доедут, а потом до нас на лыжах 7 километров - это можно. А у кого лыж нету? ИЗ ДОСЬЕ «КП» Зоя Космодемьянская родилась 13 сентября 1923 года, погибла 29 ноября 1941 года в деревне Петрищево Верейского района Московской области. Ученица 201-й московской средней школы. В октябре 1941-го добровольно вступила в истребительный партизанский отряд. У деревни Обухово Наро-Фоминского района перешла с группой комсомольцев-партизан линию фронта. В конце ноября 1941 года Космодемьянская поймана при выполнении боевого задания и повешена немцами. Стала первой женщиной Героем Советского Союза. Именем Зои были названы многие улицы, колхозы, школы.
Ответов - 55, стр:
1 2 3 All
Алена: Ninelle, в дополнение: Вера Волошина была повешена на территории бывшего совхоза в деревне Головково. А вот, что кажется странным мне: при том жестком отборе, который проводился при наборе юных диверсантов, как прошел Клубков ? Не комсомолец, без законченного среднего образования, вообщем, биография - не фонтан, к тому же именно он впоследствии оказался комсоргом разведшколы. Каким образом?
Наталья Захарова: http://vorontsova-nvu.livejournal.com/172932.html есть и такое отношение к подвигу Зои. Там внизу обсуждение статьи, интересно почитать
DmitryScherbinin: О подвиге и подлости http://ratnik.by.ru/200701/01.htm 16 февраля 1942 года отважной разведчице Зое Космодемьянской было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). С детских лет мы знали, что во время выполнения особого задания в тылу противника она была схвачена фашистами и казнена в деревне Петрищево. О подвиге Зои написано много статей. Ее имя стало символом любви к Родине. Символом бесстрашия. В декабре 2001 года в нашей столице отмечалось шестидесятилетие разгрома немцев под Москвой. В те дни снова вспомнили и о Зое Космодемьянской. Оказалось, что многие страшные детали трагедии, которая произошла с этой юной москвичкой, до сих пор были неизвестны. Сегодня Музей Зои Космодемьянской в Петрищеве пополнится новыми документами, переданными главным управлением ГШ. Они позволяют восстановить всю картину трагедии, которая произошла в конце ноября 1941 года на одном из участков Западного фронта... В оперативной сводке Генерального штаба Красной Армии, составленной к 8 часам утра 22 ноября 1941 года, сообщалось, что войска "Западного фронта в течение 21.11 вели ожесточенные бои с пехотой и мотомехчастями противника на волоколамском, можайском, сталиногорском направлениях, противодействуя развитию прорыва его мотомехчастей в направлениях: Клин, Сталиногорск..." Сводка подписана заместителем начальника оперативного управления Генштаба Красной Армии генерал-майором Курасовым. В ней, конечно, не было ни слова о том, что ночью с 21 на 22 ноября две группы советских разведчиков-диверсантов перешли линию фронта и направились в тыл противника. Им предстояло выполнить особое задание. Одной группой разведчиков командовал Павел Проворов. В 18 лет он уже справлялся с обязанностями командира. В состав группы входило десять человек. Шесть мужчин и четыре девушки. Самым молодым был москвич Николай Морозов. Ему едва исполнилось 16 лет. Остальные разведчики – Алексей Голубев, Иван Емельянов, Иван Кирюхин и Василий Клубков родились в 1923 году. Девушки были чуть постарше. Вере Волошиной, комсоргу группы, было 22 года. Клава Милорадова родилась в 1920 году. Самой молодой среди девушек-разведчиц была москвичка Зоя Космодемьянская. Ей было восемнадцать. Четвертой девушке - Наташе Обуховской - исполнилось 23 года. В тыл противника разведчиков отправлял майор Артур Спрогис, специальный уполномоченный Государственного Комитета Обороны на Западном фронте по диверсионной работе. Майор хорошо знал каждого бойца группы. Вера Волошина - студентка второго курса Московского института кооперативной торговли. На боевой работе уже не первый месяц. Опытный разведчик. Как уже сказано выше, комсорг группы. Ее любят и уважают разведчики. Красива, умна, училась в Московском институте физической культуры, потом решила поменять профессию и поступила в другое учебное заведение. Война не позволила ей получить высшее образование. Вера планирует завершить обучение после войны... Зоя Космодемьянская - школьница. Направлена в отряд Московским городским комитетом комсомола. Воюет второй месяц. Обладает удивительными качествами. Самостоятельна, внимательна, имеет отличную память. Быстро изучила приемы диверсионной работы. Обладает твердым характером. Клавдия Милорадова, комсомолка, прибыла в отряд со станции Подгорная Юго-Восточной железной дороги. Смелая, находчивая, самостоятельная, одна из самых авторитетных в отряде. Несколько раз выполняла задания в тылу врага. Василий Клубков. (Запомните это имя.) Родился в 1923 году в одной из деревень Рязанской области. Образование семь классов, беспартийный. До призыва в армию работал сортировщиком в одном из почтовых отделений Москвы. Жизненный опыт крайне мал. В отряде - с октября 1941 года. Павел Проворов - командир разведгруппы, уже опытный разведчик. Ему Спрогис доверял самые сложные диверсионные задания в тылу у немцев. Прибывшие в воинскую часть Западного фронта Алексей Голубев и Иван Емельянов из Ярославской области тоже были надежными людьми. Жаль, что столь молодыми. Вторая группа тоже состояла из десяти человек. Командовал этой группой Борис Крайнов. В состав группы входили ребята из Москвы и Ярославля. Двоим из них - москвичам Петру Смирнову и Илье Брюкеру было по 16 лет, остальным - не больше 21 года. Что заставляло командование разведотдела Западного фронта направлять в тыл к немцам для выполнения спецзаданий столь "зеленую" молодежь? Майор Артур Спрогис считал, что у разведчиков такого возраста больше шансов выполнить задание и возвратиться на базу живыми и невредимыми. Так всегда и случалось. Спрогис знал своих людей. Он, как никто другой, понимал, какой серьезной опасности подвергают себя эти фронтовые разведчики, уходя в тыл противника. Особенно трудно майору Спрогису было отправлять за линию фронта девушек. В другое время он никогда не послал бы их в тыл к немцам. Всегда считалось, и это справедливо, что война - мужская работа. Спрогис готов был сам отправиться за линию фронта и выполнить любое задание, лишь бы сохранить жизнь другим. Когда разрешали, он так и делал. С фашистами он начал воевать еще в 1935 году в Испании. Майор знал, что Проворов и Крайнов, уходившие за линию фронта, хорошо изучили обстановку, им были знакомы все тайные лесные тропы. Однако на этот раз обстановка усложнялась тем, что целый день шел снег. Снегопад был небольшим, но он обновил лес. Разведгруппам предстояло и передвигаться, и действовать только по ночам. Задание группе Павла Проворова было следующим: "проникнуть за линию фронта с задачей сожжения населенных пунктов в тылу противника, в которых находятся части противника. Вы обязаны сжечь следующие населенные пункты, занятые немцами: Анашкино, Петрищево, Ильятино, Пушкино, Бугайлово, Грибцово, Усатново, Грачево, Михайловское, Коровино". Далее уточнялось: "После уничтожения этих пунктов задание считается выполненным. Срок выполнения задания 5-7 дней с момента перехода линии фронта". Второй пункт задания обязывал группу по прибытии в расположение частей Красной Армии доложить обо всем, что известно о противнике. "О своей работе, - требовал майор, - не докладывайте. После чего просите, чтобы оказали содействие в доставке вас в разведотдел Западного фронта к майору Спрогису..." Подобное задание получила и разведгруппа Бориса Крайнова. Разведчикам этой группы предстояло сжечь 9 населенных пунктов, в "которых находятся или могут находиться части неприятеля". Среди этих деревень были Ястребово, Никольское, Богородское, Архангельское, Златоусово и другие. Каждый разведчик получил по три бутылки с зажигательной смесью "КС", продовольственный паек. Мужчинам выдали по бутылке водки. Кое-кто взял две. Это не запрещалось. Водка использовалась в походе для медицинских нужд. По ночам лес трещал от сильного мороза. Реальнее события развивались не так, как планировал майор Спрогис. Немцы усиленными нарядами охраняли не только дороги, но и деревушки, в которых располагались солдаты и офицеры. В районе дороги Дютьково - Маурино группа Павла Проворова была обстреляна немцами. Автоматный огонь противника был настолько интенсивным и плотным, что группе пришлось разделиться на две части. Морозов, Воронина, Брюкер и некоторые другие отстали. Группа Бориса Крайнова оказалась в таком же положении. Все лесные дороги контролировались немцами. Деревни, где располагались фашисты, усиленно охранялись. 25 ноября в разведку ушли и не возвратились Лидия Булгина и Клавдия Милорадова. Проворов и Крайнов решили объединиться в одну группу. В ней оказалось всего восемь человек. В районе деревни Усатково объединенная группа вновь наткнулась на засаду немцев. Отбиваясь от фашистов, разведчики ушли в лес. Проворов решил прервать выполнение задания и возвратиться на базу за линию фронта. К нему присоединились Лебедева, Щербаков, Кирюхин и Обуховская. После минутного прощания они исчезли среди густых зимних елей. Борис Крайнов решил остаться в тылу противника и выполнить боевую задачу, поставленную Спрогисом. С командиром группы остались Зоя Космодемьянская и Василий Клубков. Примерно к полуночи 27 ноября они вышли в район Петрищево. Деревня спала. Из глиняных труб приземистых домов тянулись хвосты дыма. После длительного перехода разведчики решили немного отдохнуть и изучить обстановку. Крайнов, Клубков и Космодемьянская попытались определить, где именно могут находиться немецкие часовые. До рассвета оставалось еще часа четыре. Для того чтобы поджечь дома, в которых ночевали немцы, нужно было незаметно к ним подобраться и забросать бутылками с зажигательной смесью. Затем поджечь боевую технику фашистов. Никто из разведчиков, даже Крайнов, не знал, что приказ, в соответствии с которым специальные разведгруппы должны были заниматься поджогом уцелевших деревенских домов, в которых обосновывались фашисты, был подписан И. В. Сталиным. Для защиты Москвы приходилось использовать все средства... Примерно в 2 часа ночи Крайнов распределил участки деревни, для каждого из бойцов уточнил задачи, еще раз напомнил, что и как делать, где группа должна собраться после выполнения задания. Напомнил, в каком направлении необходимо двигаться к своим, если возникнут непредвиденные обстоятельства. Пожелав всем удачи, командир разведгруппы приказал начать операцию. Первые дома в деревне, где стояли две или три немецкие автомашины, должен был поджечь Крайнов. Разведчики полагали, что именно в этих домах находится штаб немецкого гарнизона. Зое предстояло поджечь дома на южной окраине деревни. В северной части должен был действовать Клубков. Первыми загорелись дома в секторе Крайнова. В это время Зоя только приблизилась к деревенскому дому. Находившиеся в нем фашисты еще спали. Рядом с домом стояли грузовая автомашина и мотоцикл. Девушка вытащила из сумки бутылку с горючей смесью, подожгла ее и бросила в двери дома. Пламя охватило крыльцо. Затем вспыхнули сосновые стены. Другой бутылкой Зоя подожгла автомашину, третьей - еще один дом. Все. Ее задание выполнено. Дома пылают. Девушка бросилась к лесу, где должна была встретиться с Крайновым и Клубковым... Когда на участках Крайнова и Космодемьянской запылали четыре дома, Василий Клубков тоже бросил бутылку с жидкостью "КС" на крыльцо ближайшего к нему строения. К его ужасу бутылка почему-то не взорвалась. Нужно было бросать вторую. Неожиданно Клубков увидел недалеко от себя двух немецких солдат. Забыв о револьвере, спрятанном в кармане куртки, Клубков, пригибаясь к земле, побежал к лесу. На опушке он вновь неожиданно натолкнулся на немецких солдат. Они свалили его в снег, связали руки и повели к деревне, где яркими кострами пылали несколько домов. Вскоре Клубков, бывший работник московского почтового отделения, уже стоял перед германским офицером. Наган, бутылки с горючей смесью, сумка с продуктами... Все это выдавало в Клубкове диверсанта. Допроса парень не выдержал. В конце концов рассказал и о том, где разведчики собирались встретиться после выполнения задачи. Немцы бросились в лес и спустя какое-то время вернулись с захваченной девушкой. - Ты знаешь эту женщину? - спросил офицер у Клубкова. Тот ответил: - Ее зовут Зоя. Фамилия - Космодемьянская. Мы прибыли вместе для поджога домов. Она подожгла южную окраину деревни... Сама же Зоя на вопросы гитлеровцев не отвечала. Офицер приказал находившимся в доме сорвать с нее одежду. Зою избивали, требуя рассказать все, что она знает о своем командире, об отряде, где ее учили стрелять... Издевательства продолжались до рассвета. Когда избитую, полуживую Зою фашисты вытащили из дома на мороз, офицер вновь обратился к Клубкову: - Вы будете работать на немецкую разведку? Клубков торопливо кивнул головой... 27 ноября 1941 года Клубков в сопровождении двух немецких солдат был отправлен на машине в Можайск. В течение 13 дней его содержали в каком-то большом городском доме, где находились еще несколько наших пленных из числа тех, кто согласился работать на немцев. 11 декабря "добровольцев" отправили под охраной в Смоленск. Через несколько дней Клубков оказался в немецкой разведшколе в местечке Красный Бор и до 3 января 1942 года проходил там специальную подготовку. Теперь его учили действовать на советской территории, воевать против своих. В первых числах января 1942 года Клубков дал подписку, что обязуется работать на "благо непобедимой германской армии". Его задание состояло в том, чтобы вернуться в разведчасть майора Спрогиса. Устроиться в ней и сообщать о том, когда и какие операции разведотдел Западного фронта готовит против немцев. Начальник школы и офицер, который инструктировал Клубкова, обязали его передавать все сведения агенту немецкой разведки Николаю Музыченко. Легенду предложили такую: Клубков должен был сказать, что немцы схватили его после поджога деревни, что Зои Космодемьянской он не видел, а из плена бежал в конце января... На всякий случай Клубкову сообщили, что Космодемьянской опасаться не следует - она повешена в деревне Петрищево. Не без его, Клубкова, участия, напомнил начальник разведшколы на прощание. К линии фронта Клубков был доставлен 7 февраля вместе с его новым "начальником" Музыченко. На рассвете в районе населенного пункта Ерши, что в 20 километрах юго-восточнее районного центра Борятино, они перешли линию фронта и оказались на советской территории. Расставаясь, Музыченко сказал Клубкову: - Соберешь сведения, приходи в Каменку, я буду в первом доме. Он расположен справа от дороги... Германским агентам больше встретиться не довелось... В начале февраля 1942 года А.Спрогис направил письмо секретарю Московского комитета ВЛКСМ. В нем он сообщил о том, что "комсомолка Космодемьянская Зоя Анатольевна при выполнении специального задания командования разведывательного отдела штаба Западного фронта 30 ноября - 1 декабря 1941 года в деревне Петрищево Верейского района была казнена немецкими фашистами". Далее Спрогис сообщал, что "Зоя Анатольевна умерла смертью героя с лозунгами "Смерть немецким оккупантам! Да здравствует социалистическая Родина! Да здравствует товарищ Сталин!" 16 февраля 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Зое Анатольевне Космодемьянской было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). А Клубков все еще жил. Узнав новый адрес разведотдела Западного фронта, он явился с докладом к подполковнику Спрогису. Но ему не поверили. 28 февраля Клубков был задержан офицером особого отдела НКВД. 11 марта 1942 года обвиняемого в предательстве Клубкова Василия Андреевича подвергли первому допросу. Проводил его следователь особого отдела НКВД Западного фронта лейтенант госбезопасности Сушко. Первый вопрос был задан Клубкову в 22 часа. Лейтенант, который был года на два старше Клубкова, попросил более детально рассказать об обстоятельствах, при которых тот попал в плен. Уже в ходе первого допроса Клубков рассказал, что он выдал немцам сведения о расположении разведотдела Западного фронта, о войсковой части, в которой проходили подготовку 400 разведчиков, рассказал о заданиях, которые выполняли диверсионные группы этой части, и о тактике их действий. Один из вопросов следователя звучал так: "- К вам обращались за помощью в получении признания от Космодемьянской? Ответ: - Да, офицер у меня спросил, она ли это. И что мне известно о ней. Я сказал, что эта девушка - действительно Космодемьянская Зоя. Она вместе со мной прибыла в деревню и подожгла южную окраину деревни. Космодемьянская на вопросы офицера не отвечала..." Далее в протоколе записано: "Видя, что Зоя упорно молчит, несколько офицеров раздели ее догола и в течение 2-3 часов сильно избивали резиновыми палками, добиваясь показаний. Космодемьянская заявила офицерам: "Убейте меня, я вам ничего не расскажу". После чего ее увели, и я ее больше не видел..." Протокол признания предателя составил одиннадцать страниц. На последней из них напечатано: "Записано с моих слов, лично мною прочитано, в чем и расписываюсь". Было это в 5 часов утра 12 марта 1942 года. Немцев к тому дню уже отбросили от Москвы на сотню километров. Советское контрнаступление успешно развивалось. Однако до победы было еще очень далеко... В конце ноября 1941 года А.Спрогис потерял не только Зою Космодемьянскую, но и вторую разведчицу - Веру Волошину. Вера и Зоя познакомились в конце октября 1941 года. Когда Зоя прибыла в школу Спрогиса, койки девушек оказались рядом. Зоя искренне восхищалась Верой Волошиной, которая уже несколько раз побывала в тылу противника, успешно выполняя разведывательно-диверсионные задания. Вера всячески старалась помочь новой подруге освоиться с условиями жизни на фронте, овладеть личным оружием. Она понимала, что настанет время, когда им придется идти в тыл к фашистам в составе одной разведгруппы. Так и случилось 21 ноября 1941 года. Обе они писали домой короткие письма, пытаясь успокоить родителей. 17 ноября Зоя сообщала своей матери Любови Тимофеевне: "Дорогая мама! Как ты сейчас живешь, как себя чувствуешь, не больна ли? Мама, если есть возможность, напиши хоть несколько строк. Вернусь с задания, так приеду навестить домой..." В этом письме, чтобы не беспокоить мать, Зоя не сообщает о том, что 3 ноября в составе группы из 12 человек уже побывала в тылу у фашистов. Командовал группой Михаил Соколов. В группу входили опытные разведчики Иосиф Шумский, заместитель Соколова, и другие. Боевое крещение Зоя проходила в районе населенных пунктов Шаховская и Княжьи Горы, захваченных фашистами. Группа минировала дороги, уничтожала отдельные машины с живой силой противника. Группе ставилась задача по уничтожению складов с боеприпасами, горючим и продовольствием. В разведзадании, как всегда, имелся особый пункт. Задание считалось выполненным, если группа уничтожила 5-7 автомашин и мотоциклов; разрушила 2-3 моста; сожгла 1-2 склада с горючим и ликвидировала до 15-20 офицеров и солдат противника. В тот раз задание полностью выполнить не удалось, но и то, что успели сделать разведчики в тылу противника, прибавило немцам хлопот. Когда в ноябре сорок первого Зоя Космодемьянская действовала в районе деревни Петрищево, где, по данным разведки, находился штаб немецкой части, Вера Волошина выполняла задание вместе с бойцами второй подгруппы в районе деревни Головково. Что там случилось с Верой Волошиной, было достоверно установлено лишь в середине 1994 года. Когда началась война, Вера Волошина вместе с другими студентами принимала участие в строительстве оборонительных сооружений вокруг Москвы. Об этом она и писала своей матери Клавдии Лукьяновне и родственникам, которые проживали в Кемерове: "Дорогие! Вы, наверное, в последнее время очень беспокоились обо мне. Я ездила по специальному заданию, как и все комсомольцы Москвы. Мы строили укрепления. Сейчас, когда идешь по Москве и видишь лозунг: "Что ты сделал для фронта? ", то чувствуешь удовлетворение, оттого что что-то сделал... 18.VIII. 41 г." Вскоре Вера попала в военную разведку, прошла специальную подготовку и стала выполнять задания за линией фронта. В начале ноября 1941-го после возвращения с очередного боевого задания, группа получила возможность несколько дней передохнуть. В эти дни Вера написала домой очередное письмо. "Дорогие мои! Я жива - здорова, пожалуйста, будьте спокойны. Денег не высылайте. Я вернулась с первого задания из тыла противника, теперь неделю отдыхаю... Мамочка, если можно где-нибудь достать валенки, рукавички (те у меня порвались), если не трудно, пошлите, а то мне будет очень холодно в наших необъятных лесах. Если от кого получите письмо, - отвечайте, я всем дала ваш адрес. В Москве все спокойно, она крепко охраняется, я сегодня туда поеду. Мамочка, пожалуйста, поменьше думайте обо мне, со мной ничего не случится, я же родилась в рубашке, буду жить сто лет... 12.XI.41 г." 19 ноября Вера пишет еще одно письмо родным в Кемерово. Оно оказалось последним... "Мои милые! Я все еще отдыхаю. Дня через два пойду. Писем от меня долго не будет, вы не беспокойтесь... У нас наступила настоящая зима. О валенках не беспокойтесь, я их получу, так что мне будет тепло. Денег не высылайте. Мамочка, вы меньше обо мне думайте. Как у вас с продуктами? Как вы живете? Пишите чаще. Не беспокойтесь! Крепко целую всех. Вера. 19.XI. 41 г." Через два дня Вера Волошина была в тылу у немцев... У деревни Головково группа наших разведчиков попала в засаду. Отстреливаясь, разведчики стали отходить к лесу. Вера Волошина оказалась несколько ближе к немцам и прикрывала огнем из автомата отход группы. Раненная в плечо, она отстреливалась до последнего выстрела... В феврале 1942 года Клавдия Лукьяновна Волошина, мама Веры, получила с фронта письмо, в котором сообщалось, что "Волошина Вера Даниловна пропала без вести при выполнении боевого задания в тылу врага". Только в восьмидесятые годы судьба Веры прояснилась. Раскрыть тайну ее гибели помогли писатель Георгий Фролов, студенты Московского университета потребительской кооперации, работники института полковник запаса Николай Анохин, бывший военный штурман, директор музея этого учебного заведения Антонина Булгакова. Они нашли свидетелей последнего боя Веры Волошиной с фашистами, место ее казни... В конце ноября 1941 года на рассвете женщины деревни Головково пробирались лесом к совхозному полю, где искали оставшуюся свеклу и картофель. И вдруг на одинокой старой иве они увидели повешенную девушку. На теле болтались клочки изорванного белья. На простреленном плече ледяным швом застыла кровь. На теле и оголенных плечах были видны многочисленные кровоподтеки от ударов прикладами и сапогами. Имени девушки в деревне никто не знал... В середине декабря 1941 года немцы отступили. И только тогда жители деревни смогли снять девушку с дерева и похоронить в братской могиле в селе Крюково. Среди тех, кто провожал ее в последний путь, были Нина Зотова, Полина Румянцева, Наталья Гаврилова, Анастасия Кудряшова, Иван Хватский, Александр Новиков и многие другие сельчане. С тех пор прошло много лет. Однажды в деревню приехал писатель Георгий Фролов. Он привез фотографии, по которым жители деревни опознали девушку, повешенную немцами в лесу в ноябре 1941 года. Это была разведчица Вера Волошина. Нет, она не пропала без вести. Она была казнена фашистами. Спасая товарищей, Вера пожертвовала собой... ...30 ноября 1941 года немецкий солдат Вильгельм Эльман послал из одной подмосковной деревни своей девушке письмо, в котором жаловался на судьбу: "Моя любимая Цылла. Это странное письмо никакая почта никуда не доставит, и я решил отправить его со своим раненым земляком, ты его знаешь - это Фриц Заубер. Мы вместе лежали в полковом лазарете, и теперь я возвращаюсь в строй, а он едет на родину. Пишу письмо в крестьянской хате, все мои товарищи спят, а я несу службу. На улице страшный холод, русская зима вступила в свои права, немецкие солдаты очень плохо одеты, мы носим в этот ужасный мороз пилотки, и все обмундирование у нас летнее. Каждый день приносит нам большие жертвы. Мы теряем наших братьев, а конца войны не видно и, наверное, не видеть мне его. Я не знаю, что со мной будет завтра, я уже потерял все надежды возвратиться домой и остаться в живых. Я думаю, что каждый немецкий солдат найдет себе здесь могилу. Эти снежные бури и необъятные поля, занесенные снегом, наводят на меня смертельный ужас. Русских победить невозможно..." Как сложилась судьба этого немецкого солдата, не известно. Можно предположить, что, как и в Петрищеве, его выкурили из чужого дома разведчики А. Спрогиса... Звание Героя России (посмертно) Вере Волошиной было присвоено уже в наши дни - 6 мая 1994 года. В уютном сквере института, в котором училась отважная разведчица, установлен мраморный бюст Веры Волошиной. Скульптор Ж. Канаканян воссоздал в розовом граните черты лица этой прекрасной русской девушки. Посетив однажды университет, я сфотографировал этот впечатляющий мраморный образ. Антонина Булгакова, директор музея, подарила мне портрет Веры Волошиной, который впервые публикуется сегодня в "Красной звезде". Антонина Булгакова рассказала мне, что Вера Волошина до войны училась в Кемерове в средней школе. За одной партой с ней сидел Юра Двужильный. Они любили друг друга. Вера с начала войны оказалась в разведке. Юрий окончил военное училище и стал командиром взвода. Потом командовал ротой, батальоном. В районе деревни Хорошки в Белоруссии батальон, которым командовал капитан Юрий Двужильный, выполнил сложную боевую задачу и выбил немцев из населенного пункта. В том жестоком бою 25 июня 1944 года капитан Юрий Двужильный погиб смертью храбрых. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно)... Россия - особое государство. Она похожа на политическую крепость, которая держится на великой нравственной силе нашего народа. Тайный секрет этой силы заключается в том, что каждое поколение чтит историю России, любит свою Родину и помнит имена ее Героев. Овладеть такой крепостью не смогли германские солдаты и фельдмаршалы в годы Великой Отечественной войны. В честном бою Россию победить невозможно. У нового времени - новые Герои. Несмотря ни на что, подвиги наших солдат и офицеров в горячих точках нравственно похожи на подвиги Героев Великой Отечественной войны. Пока существует эта взаимопреемственность, у России всегда будут своя земля, свой народ, свои песни и свои Победы. Автор: Владимир Лота
Марина Турсина: Рассказ о Зое Космодемьянской. http://www.a-z.ru/women_cd2/12/2/i80_164.htm ОНА НАЗВАЛАСЬ ЗОЕЙ... Рада ЛИБЕРМАН ... Я вхожу в метро на станции "Измайловский парк". Высокий, красивый и величественный зал. На фоне колонн — две высеченные из гранита скульптуры: — справа Иван Сусанин, слева Зоя Космодемьянская. Всматриваюсь в лицо каменной девушки. И воспоминания переносят меня в далекие годы... Захотелось вернуться в те места, где когда-то дружила с девочкой, ставшей теперь скульптурой. Вхожу во двор школы № 201 имени Зои и Шуры Космодемьянских. Слева — небольшой мемориал сестре и брату. Встречает меня хранительница школьного музея Ирина Владимировна, приятная женщина. Сначала она ведет меня к "комнате Космодемьянских", обстановка которой сохранилась, и сахарница — образец "советского фарфора тридцатых годов, и дорожка на полу, подаренные мною музею много лет назад. Тогда же, в начале семидесятых, я написала для музея воспоминания "Встреча с Зоей". С черновиками и рисунками дома и комнаты Космодемьянских ездила к Любови Тимофеевне, матери Зои. Она узнала меня сразу, узнала через тридцать с лишним лет. Прочитала внимательно все написанное, посмотрела рисунки и наброски дома и комнаты, кое-что поправила, уточнила. Добавила: "Зоя в школе хорошо училась... К ней тянулись ребята..." Записки мои ей понравились, попросила перепечатать для нее на машинке один экземпляр....... Ирина Владимировна повела меня на второй этаж, где прямо от лестницы начинается школьный музей, занимающий весь просторный коридор. На стенах — фотографии, у стены — застекленный стенд. Еще одна дверь, и мы в большой, вытянутой в длину комнате. Здесь множество экспонатов — фотографии, документы, макеты, знамена. И несколько альбомов, которые можно было бы собрать в огромную книгу отзывов. Сколько же их собралось за все годы существования музея, сколько в них теплых, проникновенных слов благодарности и восхищения подвигом юных Зои и Шуры! Здесь собраны записи маленьких и взрослых посетителей музея, приезжавших со всех концов бывшего Советского Союза, из многих стран мира. Все эти годы Зоя и Шура были олицетворением лучших качеств молодежи нашего поколения. Даже смерть их была подвигом. А я помню их обоих в довоенные годы. Судьба подарила мне встречу и дружбу с девочкой Зоей и знакомство с ее незаурядным братом Шурой. Весной 1938 года, сдав школьные экзамены за пятый класс, я приехала к бабушке и дедушке. Жили они в старом Коптеве, недалеко от Тимирязевского леса. Сейчас этот район неузнаваемо изменился: многоэтажные дома, асфальт. А тогда здесь была далекая окраина Москвы с маленькими деревянными домиками, узкими улочками, проселочными пыльными дорогами. Дом моего деда стоял по соседству с двухэтажным строением, в котором жили Космодемьянские. Их разделял заборчик. Бревенчатый с зеленой крышей, с мезонином и ветхим балкончиком, дом дедушки, вместе с окружавшими его старыми деревьями, смотрелся в полузаросший пруд. Живописное зрелище! Вокруг дома росли вишни и яблони, крыжовник и смородина. И конечно, в заборе был лаз, и соседские мальчишки доставляли дедушке много хлопот. Не обошел соблазн и Шуру Космодемьянского. А вот о Зое бабушка говорила: "Культурная девушка". И рассказала, что зимой, когда замерзает пруд, Зоя очень вежливо спрашивала разрешения покататься на коньках, и, конечно, ей разрешали. Но об этом я узнала позже. А первые дни в Коптеве мне было очень скучно. В центре Москвы остался мой тесный, шумный двор, остались друзья. Здесь я была одна. За забором бегала и горланила детвора. Но я не решалась пойти туда. Однажды взяла альбом, краски, села недалеко от забора и стала рисовать наш дом и его отражение в пруду. Увлеклась, не заметила, как у забора собралась компания. А потом услышала: — Смотрите, какой великий художник появился в наших краях! За забором озорно засмеялись. Я уже пожалела, что привлекла к себе внимание. Но вот вперед выступила рослая девчонка с косичками. Лицо ее было серьезно, а глаза смотрели дружелюбно: — Ладно, девчонки, что вы, как дикари! Не видели, как рисуют? — И она приветливо обратилась ко мне: — Можно я посмотрю? Девочка проворно преодолела заборчик и подошла ко мне — стройная, загорелая. На вид ей было лет пятнадцать. Несколько минут она внимательно смотрела на рисунок: — Мой брат тоже рисует. Хочешь, я тебе покажу его работы? Я с радостью согласилась. По дороге мы познакомились. Она назвалась Зоей. Заочно я ее уже знала. И вот мы поднимаемся по чистой деревянной лестнице на второй этаж Зоиного дома. Проходим коридор с рядом дверей. Открываем последнюю. Небольшая комната с одним окном. Две кровати, стол, этажерка с книгами, печь. Чисто отмытые полы. Позже я заметила, что за порядком в доме следит Зоя. Она же почти целиком вела домашнее хозяйство: мать была занята работой в школе с утра до позднего вечера, а Шура хотя и имел некоторые обязанности по дому, частенько уклонялся от них. Зоя усадила меня, достала альбом с Шуриными рисунками. Я рассматривала танки, пушки, корабли, изображенные уверенной рукой, детально и почти профессионально. — У вас красивый дом. И дедушка такой черный и красивый. Вы, наверное, цыгане? И имя у тебя цыганское — Рада, — неожиданно заговорила Зоя. Я удивилась: — Почему цыганское? — А ты разве не читала Горького "Макар Чудра?" Там есть цыганка Рада. Горького я не читала. А имя мое имело другое происхождение. "Рада" — по-украински "Совет". А мои родители — родом с Украины. — Обязательно почитай! — Зоя помолчала, а потом задумчиво сказала: Какая гордая была девушка — умерла, не согнулась. В комнату вбежал высокий, крепкий паренек. Зоя стала рассказывать ему что-то обо мне, протянула рисунок. Но он лишь мельком взглянул, сказал что-то вроде "Похоже..." и, забрав книгу, убежал. Это был Шура, Зоин брат. Я сразу поняла, что девчонки и сентиментальные пейзажи его не интересовали. Брат и сестра были очень похожи: у обоих светлые глаза, чуть скуластые лица, смуглая кожа. Только Зоины черты — мягче, нежнее. Мне она показалась красивой. Видимо, сыграло роль ощущение внутреннего света, который детской душой воспринимается особенно чутко. О Шуре у меня осталось впечатление, что он не по годам серьезен (правда, это не мешало ему участвовать в шумных и озорных мальчишеских играх или часами упражняться на турнике), чувствовался в нем характер напористый и волевой. Теперь я стала полноправным членом соседнего двора. Меня признали. Конечно, главную роль сыграл в этом Зоин авторитет. Она, может быть, незаметно для себя, была лидером среди девчонок, хотя многие из них были старше ее. Любимой игрой во дворе считался "штандер". Игра заключалась в том, что водящий бросал вверх мяч, выкрикивая имя одного из игроков. Пока названный ловил мяч, все старались убежать как можно дальше, потому что поймавший мяч должен был теперь попасть в кого-либо из игроков. Игра была очень азартной, но Зоя и здесь выработала свою тактику. — Не нагибайся и не прячься, — советовала она мне. — Становись боком и держи руки по швам. Подбери живот. Тогда в тебе никто не попадет, даже если близко стоишь. Сама Зоя была удивительно проворной и ловкой. Вечером, вдоволь набегавшись, мы усаживались на сваленные во дворе бревна. К нам присоединялись и мальчишки. И начинались длинные, захватывающие рассказы. Каждый выкладывал все самое интересное, что знал. Чаще всего рассказчиком была Зоя: она много читала, многим интересовалась. Шура больше слушал. Обсуждались и международные события. Мы спорили: будет война или нет? Этот вопрос всех очень волновал. Европу захватывали фашисты. Что-то тревожное повисало над миром. В кинотеатрах шли "Семья Оппенгейм" и "Профессор Мамлок". Зоя негодовала: зачем один народ уничтожает другой? Кто дал им это право? Чем они лучше тех, кого убивают? Она рассказывала о героях книги Бичер-Стоу "Хижина дяди Тома", добрых, умных и доверчивых, как дети. — В каждом народе есть честные и справедливые люди, и есть мерзавцы, которые знают только себя, — горячо и убежденно говорила Зоя. Вообще малейшую фальшь и неискренность Зоя всегда чувствовала безошибочно. И с редкой прямотой говорила об этом в глаза. Но не помню, чтобы кто-нибудь обижался на нее за это. Дружить с Зоей было легко. С ней можно было вполне откровенно говорить обо всем и быть уверенной: дальше Зои это никуда не пойдет. Часто сидя на бревнах, мы пели. Дружно, самозабвенно. — А неплохо мы поем, — заключила Зоя. — Давай, Радка, какую-нибудь украинскую! Я, смущаясь, затянула что-то дрожащим голосом. Зоя выручила: подхватила песню, ее поддержали девчонки, и получилось довольно ладно. Но вот начало смеркаться. Кусты и деревья приобретали таинственные очертания. Явственнее слышались малейшие шорохи. И наши рассказы сами собой переходили в "страшные" истории. Особенно поразил меня "Вий" Гоголя, выразительно пересказанный Шурой. Несмотря на легкую ироничность его интонации, волосы у меня на голове шевелились от ужаса... К действительности нас возвращал голос кого-нибудь из родителей: "Пора домой"! Постепенно девочки разъезжались на лето кто куда. Мы с Зоей остались одни. Пользуясь погожими днями, ходили в лес, на озеро. Бабушка полностью доверила меня Зое. В Тимирязевском лесу она чувствовала себя хозяйкой. Как-то показала мне небольшой, но щедро цветущий куст акации: — Он совсем погибал, а мы весной отвели к нему ручеек от канавы, и он ожил. Она говорила о деревьях и кустах, как о живых, все понимающих существах, и я с новым, пристальным интересом начала всматриваться и вслушиваться в природу. — Смотри, какой огромный дуб, — говорила Зоя. — Он, наверное, очень старый, устал, даже ветки опустил. Но не сдается. Хочет еще послужить, укрывать людей своей тенью, радовать могуществом... Как-то, еще в начале лета, на озере нас застала сильная, внезапно налетевшая гроза. Вся детвора мигом оказалась под деревьями. — Что вы делаете! — вдруг крикнула Зоя. — Под деревьями нельзя стоять, когда молния! Она схватила меня за руку, и мы под проливным дождем побежали домой. Было жутко и весело бежать, разбрасывая вокруг теплые брызги. В прилипших, мокрых платьях мы появились на пороге Зоиной комнаты. Уютно горел свет. Шура читал. Посмотрев на нас, он невозмутимо сказал: — Сушитесь, я отвернусь. Мы развесили платья, затопили печку и нырнули под одеяло. Через некоторое время Шура так же невозмутимо посоветовал: — Возьмите утюг и погладьте платья, а то вы до утра будете сушиться. Зоя взяла чугунный утюг и стала набирать в него угли из печи. Утихла гроза, и вскоре я, страшно довольная, явилась пред очи своей заждавшейся бабушки... ... Жара... Мы, босоногие, идем по пыльной дороге. — Какая мягкая пыль и теплая. — Зоя слегка топает ногой, и облачко, похожее на дым, поднимается за нами. — Дымовая завеса, — объясняет Зоя. Подходим к ларьку. Надо купить все, что велела Зоина мама, и еще выкроить на конфеты — разноцветные липкие подушечки. С краюхой теплого черного хлеба они кажутся еще вкуснее. Как-то Зоя повела меня довольно далеко, через пустырь, к небольшой красивой и чистенькой дачке. Нас встретили мальчик и девочка — Зоины одноклассники. Оба черноволосые, очень откормленные и холеные. Они мне не понравились: показались высокомерными. Пока Зоя говорила с ними о школьных делах, я смотрела по сторонам. Дом был заставлен дорогими вещами. Мне стало не по себе. Дело в том, что я с родителями жила в большом "писательском" доме, часто бывала в квартирах своих сверстников — детей поэтов и писателей. У них все было скромно и просто. Роскошью казались лишь стеллажи, заполненные книгами. Здесь же кричал и лез в глаза достаток. На обратном пути я сказала Зое о своем впечатлении. Она спокойно выслушала и ответила: — Ну и что ж, ребята не виноваты. Вещи покупают родители, они и одевают их, и холят. А сами ребята очень интересные, начитанные, много знают. Мы вернулись в Зоину комнату, чистую и просторную. Казалось, она улыбнулась нам, и Зоя рассмеялась: — Нет лучше дома! Часто Зоя расспрашивала меня о доме в Проезде Художественного театра, где я жила, о добром и веселом поэте Светлове, о Голодном, Асееве... Поэзию Зоя знала и любила, много стихов знала наизусть. Мои же литературные познания были очень скромны, несмотря на такое счастливое соседство. И я завороженно слушала, как Зоя читает стихи. ... Вот мы стоим по колено в воде, в нашем пруду, и Зоя брызжет на меня прохладной, пахнущей тиной влагой. Я отвечаю тем же. Мы хохочем. И вдруг она останавливается, становится серьезной: — Ну ладно, хватит. Давай я лучше прочту тебе строки Багрицкого. Зоя выпрямилась, минуту помолчала, потом тихо и взволнованно начала: Валя, Валентина, Что с тобой теперь?... Очень выразительно читала Зоя светловскую "Гренаду". Она хотела приехать к нам, в Проезд МХАТА, увидеть тех, чьи стихи так нравились ей. — Какая ты счастливая, — говорила она мне, — ты же можешь видеть их каждый день... Интересы Зои были разносторонними. Она собирала открытки с репродукциями картин русских художников. Часто мы разглядывали их, мысленно ходили по залам Третьяковской галлереи и мечтали побывать там. С трепетом говорила пятнадцатилетняя Зоя о театре, о любимых актерах. Охотно участвовала в самодеятельных спектаклях. Недалеко от леса стоял дом с просторным чердаком, его ребята приспособили под домашний театр. Зоя пригласила меня на одну из репетиций, а потом и на представление. Мы шли, как в настоящий театр, нарядно одетые, взволнованные. Юные "артисты" играли всерьез, и мы хлопали им без удержу. Зое в этой пьесе досталась роль маленькая, но она отнеслась к ней с большой ответственностью, как, впрочем, и ко всему, за что бралась. Специально для спектакля Зоя сшила себе театральный костюм и очень переживала: — Как ты думаешь, я не испортила впечатление своим нарядом? — спрашивала она после спектакля. Как-то вечером мы пошли в клуб. Привезли киноленту "Катерина" с участием знаменитой Франчески Гааль. У кассы собралась большая очередь. В основном это были мальчишки-подростки. Они курили, сплевывая, и громко переговаривались неокрепшими басками. Заробев, мне захотелось уйти подальше от такой компании. Но Зоя успокоила меня: — Я их знаю. Это у них напускное, для важности. Спокойно подойдя к мальчишкам, она попросила их купить для нас билеты: — Только возьмите нам места отдельно от вас. А то не посмотрим фильм как следует, так вы шумите... Ребята молча выслушали критику в свой адрес и выполнили просьбу. В кино Зоя переводила мне текст: я была не только моложе, но и ниже ее ростом, и титры не были видны. Да и Зоя на них почти не смотрела — она неплохо знала немецкий. Обратно возвращались вдвоем, но было слышно, что позади, как бы охраняя нас, следуют мальчишки. — Вот видишь, — удовлетворенно сказала Зоя, — они ведут себя прилично, а ты о них плохо думала. Среди них есть смелые ребята, надежные... -Эти качества в мальчишках Зоя очень ценила. ... Осень. Лужи. Мы в калошах. Рядом со мной — незнакомо повзрослевшее лицо. Зоя за лето еще больше вытянулась. Ушло что-то угловатое, прибавилась "взрослость". Листья обильно устлали землю. Мы перешагивали через лужи, шли по мягкой, шуршащей листве. Прощались с летом. А это всегда немного грустно. Вот мы уже в глубине леса. Кругом никого. Вспоминаем летние происшествия, забавные случаи, интересные встречи. Говорим о том, что через несколько дней — учиться. Обратно идем с яркими букетами осенних листьев. Зоя лазала за ними на деревья, выбирала самые красивые... Открываю свою калитку, оглядываюсь. Зоин букет еще долго мелькал между деревьями... Прощай! ... Вернувшись из эвакуации в 1943 году, я с подругой Юлей Тарасовой, без ведома родителей, пошли в райком комсомола проситься на фронт. Нам тогда не было и семнадцати. В просьбе отказали. Мы со слезами на глазах твердили: хотим отомстить за страшную гибель нашей подруги Зои... Нас записали и пообещали позвать в случае необходимости. Мы ждали... Когда началась война с Японией, снова напомнили о себе. К счастью, военные действия скоро закончились. ... Я вхожу в метро на станции "Измайловский парк" и мысленно говорю каменной девушке, как живой: — Зоя, помнишь?... Мы с тобой...
Ninelle: Очень светлый, трогательный рассказ... Кстати, я читала, что дружить с Зоей было сложно, она слишком высокую планку ставила и для себя, и для окружающих. Об ее проблемах в отношениях со сверстниками даже в самой книге "Повесть о Зое и Шуре" написано.
Алена: Да, прочитала я и растерялась как-то, честное слово... Воспоминания, написанные обычным, живым языком обычной девочкой-соседкой бесценны. Такое впечатление, что Зоя, Шура и все их друзья-соседи снова вместе и живые!! Почему-то вспомнились "Дети Арбата" А. Рыбакова...
Люба Шерстюк: Спасибо за такую светлую статью! А с Зоей действительно сложно было дружить. Максималисткой была.
Наталья Захарова: Хороший и светлый рассказ. сильно смахивает он на повесть о Зое и Шуре, не показалось. что стиль похож? меня только смутила фраза Тогда же, в начале семидесятых, я написала для музея воспоминания "Встреча с Зоей". С черновиками и рисунками дома и комнаты Космодемьянских ездила к Любови Тимофеевне, матери Зои. Она узнала меня сразу, узнала через тридцать с лишним лет. мать Зои умерла в 1970 году, Рада не могла об этом не знать.
Марина Турсина: Может, Рада ездила как раз в 1970 году? Или что-то путает?
Дарья: «Гибель Зои я пережила почти физически» Маргарита Иосифовна АЛИГЕР родилась 24 сентября (7 октября) 1915 г. в Одессе в семье служащих. Окончила химический техникум, работала на заводе. В 1937 г. окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Вершина творчества Алигер — поэма «Зоя», посвященная московской десятикласснице Зое Космодемьянской, добровольцем ушедшей в партизанский отряд и казненной фашистами в деревне Петрищево. Предлагаем вниманию читателей отрывок из воспоминаний поэтессы о себе. *** СМОЛОДУ, когда мне приходилось писать о себе, я обычно начинала с того, что в моей биографии нет, собственно, ничего примечательного. Такая формулировка, пожалуй, удобна, она в большей мере облегчает задачу, но, если вдуматься, она, в сущности, глубоко безответственна и попросту смешна в применении к судьбе человека, выросшего в нашей стране в первой половине нашего века… Но сейчас для меня непреложно ясно одно: биография человека только в малой мере складывается из тех общеобязательных анкетных данных, которые обычно в ней излагают, и в неизмеримо большей степени формируется из таких сторон и событий духовной жизни человека, о которых трудно и порой даже не принято писать или рассказывать. Я твердо убеждена: то, что я пишу в разных жанрах, является гораздо более подробной и глубокой моей автобиографией, чем все, что я могу сама о себе рассказать… *** ДВЕ ТЕТРАДИ в мягких малиновых обложках, здорово потрепавшиеся, поблекшие, обветшавшие. На каждой, уже, разумеется, много позже, написано от руки карандашом: «ЗОЯ. Лето. 1942. I тетрадь», «ЗОЯ. Лето. 1942. II тетрадь». Открываю первую тетрадку, и сразу на обороте ее обложки бросаются в глаза торопливо записанные карандашом два адреса: адрес товарища-фронтовика и адрес матери другого товарища-фронтовика, тогда числившегося в пропавших без вести. И эти две карандашные записи так отчетливо восстанавливают атмосферу, я бы даже сказала, самый воздух тех дней, тех лет, того лета. Да-да, я все помню. В конце зимы я улетела в командировку в блокадный Ленинград, вернувшись оттуда, я, едва началась навигация, поехала на Каму повидать дочку, которая была всего на несколько месяцев старше первого дня войны. И только по возвращении в летнюю, немноголюдную, неповторимую Москву, где на бульварах росла высокая, по пояс, трава с полевыми цветами, села за работу. Первая страница первой тетрадки убористо исписана карандашом примерно на две трети. А дальше без всякого интервала идут подряд записанные, оборванные, неоконченные черновые строки. Я вспоминаю зимний вечер, заснеженный, затемненный, и дом поэта Павла Антокольского, куда съезжались и сходились все, кого судьба тогда забрасывала в столицу. Я не помню, кто там был в тот вечер, — кроме хозяев я запомнила только Леонида Первомайского, — когда из рук в руки переходил номер «Правды» со статьей Петра Лидова, с фотографией девушки, повешенной в Петрищеве. Оно было словно изваяно из мрамора, это девичье тело с откинутой головой, с петлей на шее. Девушку звали Таней, и статья была названа этим именем. Она была опубликована 27 января 1942 года. А 18 февраля в «Правде» появилась статья «Кто была Таня». Тогда мы и услыхали в первый раз имя Зои. Все это глубоко волновало, но я еще не думала о том, что буду писать о ней. Однажды, обедая в столовой тогдашнего Клуба писателей, я услышала, как за соседним столом некий поэт в разговоре с товарищами вдруг сказал очень громко и убежденно: «А вот о Зое я напишу!» Словно какой-то механизм сработал во мне, и в мозгу прозвучало: «Нет уж, о Зое напишу я!» Вот это и было началом. С той поры я неотступно думала о том, как приступить к работе. Характер героя должен был стать основой поэмы — я быстро поняла это, и вся моя работа была направлена на то, чтобы как можно глубже вникнуть в него, понять его, раскрыть его. Впервые в жизни я приступила к такой большой работе, впервые в жизни должна была писать не о себе, впервые в жизни вставала перед задачей «собирать материал». Надо было пройти по следам Зои, расспрашивать о ней, встречаться с теми, кто знал ее, с ее близкими. Это было трудно — все было так трагично и так недавно. Я присоединилась к киношникам — к Л. Арнштаму и Б. Чирскову, они собирали материалы для фильма, разговаривали с людьми, а я сперва тихо сидела и слушала, а потом, освоившись, начала и сама спрашивать, присматриваться. *** В РАБОТЕ я порой чувствовала себя ровесницей Зои, но порой вспоминала, что я старше и больше знаю жизнь, и сложности ее, и радости ее, те, которые Зоя уже не узнает, и становилось мучительно жаль ее, жаль по-взрослому, почти по-матерински. Работала я самозабвенно, и работа очень помогала мне в трудное лето 1942 года. Но конец работы не только не стал для меня радостью, но, наоборот, вверг меня на некоторое время в сложное и тяжелое душевное состояние. Мне не скоро стало ясно, что и гибель Зои я пережила почти физически… Весной сорок третьего года я получила письмо от одной московской учительницы с добрыми словами и обещанием вознаградить меня «плодами своих трудов». Я, разумеется, поняла это как образ. И вот однажды осенью поздним вечером пришла молодая девушка, очень типичная для Москвы тех дней, в старой курточке, из которой она явно выросла, с тяжелым рюкзаком за плечами. Девушка оказалась дочкой той самой учительницы, а в рюкзаке у нее была огромная тыква со своего огорода. Это и были «плоды своих трудов». Не буду скрывать: она очень украсила наш тогдашний рацион, эта огромная золотая тыква… Когда мне приходится переиздавать поэму, я неизбежно понимаю, что есть в ней страницы, которые я написала бы сейчас иначе. Но я не меняю их и не вычеркиваю — тогда, когда писалась поэма, я понимала явления жизни именно так, как написала их тогда, и менять это отношение в соответствии с моими изменившимися представлениями было бы фальшью. Вот так это было. Так, а не иначе… *** БЫТ ломал меня с жестокой неумолимостью. Муж мой, как и я, еще учился, был аспирантом Московской консерватории, жить мы начинали на две стипендии. Родился сын. Тяжелая болезнь на время вообще лишила меня возможности писать. А когда все начало налаживаться, в работе обнаружились серьезные трудности совсем иного характера. Что-то кончилось, что-то было исчерпано, нужно было находить новые темы, новые источники сил, а жизнь держала на месте, не позволяла шагу ступить вперед, оторваться от земли. Писала я тогда мало и все что-то не то, что-то очень неотчетливое и неорганичное. И вот тогда меня постигло несчастье, страшнее которого ничего не могло быть, — после долгой тяжелой болезни умер мой маленький сын. Горе, потрясшее меня, перевернув мою душу, открыло в ней, видимо, новые источники жизненной и творческой энергии, и меня словно что-то швырнуло в работу. Это была бессознательная форма самозащиты, потому что работа, и только она, могла меня поддержать и спасти в то время. Мне кажется, что в моей писательской судьбе развитие вглубь вообще всегда шло за счет очень нелегкой жизни, в которой мне ничто не давалось просто, в которой было много суровых испытаний. Если считать, что характер не есть нечто врожденное, что его формирует и координирует жизнь, то именно она и лишила меня склонности к идиллическому восприятию явлений действительности и сделала эту черту глубоко чуждой мне и в жизни, и в искусстве. Поэтому же, вероятно, у меня всегда в лучшем случае улыбку вызывают всякие организационные меры, предпринимаемые аппаратом Союза писателей, для того чтобы помочь писателям глубже изучать жизнь. Изучать можно ту или иную область труда, науки, общественной деятельности, и это, кстати сказать, не представляет особенной сложности для культурных и грамотных людей, а жизнь не изучить, ее надо прожить, прочувствовать сердцем и кровью, только тогда о ней можно по-настоящему писать. Отрывок из поэмы «Зоя» Жги меня, страдание чужое, стань родною мукою моей. Мне хотелось написать о Зое так, чтоб задохнуться вместе с ней. Мне хотелось написать про Зою, чтобы Зоя начала дышать, чтобы стала каменной и злою русская прославленная мать. Чтоб она не просто погрустила, уронив слезинку на ладонь. ненависть — не слово, это — сила, бьющий безошибочно огонь. Чтобы эта девочка чужая стала дочкой тысяч матерей. Помните о Зое, провожая в путь к победе собственных детей. Мне хотелось написать про Зою, чтобы той, которая прочтет, показалось: тропкой снеговою в тыл врага сама она идет. Под шинелью спрятаны гранаты. Ей дано заданье. Все всерьез. Может быть, немецкие солдаты ей готовят пытку и допрос. Чтоб она у совести спросила, сможет ли, и поняла: — Смогу. — Зоя о пощаде не просила. Ненависть — не слово, это — сила, гордость и презрение к врагу. Ты, который встал на поле чести, русский воин, где бы ты ни был, пожалей о ней, как о невесте, как о той, которую любил. Но не только смутною слезою пусть затмится твой солдатский взгляд. Мне хотелось написать про Зою так, чтоб ты не знал пути назад. Потому, что вся ее отвага, устремленный в будущее взгляд, — шаг к победе, может быть, полшага, но вперед, вперед, а не назад. Шаг к победе — это очень много. Оглянись, подумай в свой черед и ответь обдуманно и строго, сделал ли ты этот шаг вперед? Близкие, товарищи, соседи — все, кого проверила война, если б каждый сделал шаг к победе, как бы к нам приблизилась она! Нет пути назад! Вставай грозою. Что бы ты ни делал, ты — в бою. Мне хотелось написать про Зою, будто бы про родину свою. Вся в цветах, обрызганных росою, в ярких бликах утренних лучей… Мне хотелось написать про Зою так, чтоб задохнуться вместе с ней. Но когда в петле ты задыхалась, я веревку с горла сорвала. Может, я затем жива осталась, чтобы ты в стихах не умерла? gazeta.aif.ru/online/longliver/79
Марина Турсина: Даша, большое спасибо за замечательную статью!
Дарья: Киношная Зоя Космодемьянская Подвиг Зои Космодемьянской бесспорен, хрестоматичен и свят. С именем этой семнадцатилетней, зверски казненной девочки шли врукопашную, поднимали в огненное небо самолеты и ложились на вражеские амбразуры. В 1944 году на экраны вышел фильм, рассказывающий о подвиге московской комсомолки. Картина «Зоя» стала лидером мирового проката за тот, военный год, собрав у экранов миллионы зрителей. Роль бесстрашной партизанки блестяще сыграла Галина Водяницкая, став лауреатом Госпремии СССР. Ее кинозвезда блеснула на киногоризонте и незаметно сошла в тень. Сегодня, в свои почти восемьдесят семь лет, Галина Владимировна в потрясающей физической форме. Живет в самом центре Москвы, в престижной «сталинке», выглядит максимум на семьдесят очень ухоженных лет. За время нашего разговора она часто повторяла одну и ту же фразу: - Как вы меня нашли? Это первое интервью за последние тридцать лет... - Галина Владимировна, после фильма «Зоя» вы проснулись знаменитой? - В сентябре 1944 года эта картина вышла большим тиражом во многих странах мира. Помню, в 1945 году, после победы, по всей Болгарии, где я была, висели афиши с «Зоей». Меня везде узнавали. - Бремя славы тяжело? - Я не была этим озабочена, ведь наше поколение романтичное и патриотичное. Я воспринимала работу как свой долг. Фильм снимался в суровых условиях в военной Москве - в павильонах было минус пять градусов. Так что я уже была артисткой, закаленной во всех отношениях. - Как вы попали на эту роль? - Я была студенткой ВГИКа, который в войну эвакуировался в Алма-Ату. После выхода знаменитой повести Лидова «Таня», рассказывающей о подвиге Зои Космодемьянской, сразу родилась идея снять о ней фильм. Я, переболев брюшным тифом, была худющая и коротко стриженная. Ассистент режиссера, увидев меня, сфотографировал, потом пригласили на кинопробы. Проб было очень много, решающим стало слово Любови Тимофеевны Космодемьянской, матери Зои, - она выбрала меня. - Картина получилась жесткая, я бы даже сказал - жестокая. - В этой картине жестоких людей не было. Жестокий фильм был сделан добрыми руками. Ростислав Плятт играл там главного немца, который меня мучил. В жизни же это добрейший и интеллигентнейший человек. В картине он бил меня, жег мне лицо. Эта сцена давалась Плятту очень тяжело. Режиссер кричал ему: «Ну ударь ты ее, ударь наконец...» У Плятта долго ничего не получалось - воспитание не позволяло... Сцену повешения Зои первоначально снимали в Семипалатинске. Потом в съемки вмешался ЦК ВЛКСМ, и нашу съемочную группу перевели работать в Москву под бдительное идеологическое око. - Какой осталась в вашей памяти мать Зои Космодемьянской? - С Любовью Тимофеевной мы сблизились на съемках, я бывала у нее дома. Очень мужественный человек, я до сих пор поражаюсь ее силе воли. Она мне показывала много Зоиных фотографий, живой и казненной. Любовь Тимофеевна уже это все перестрадала, и для нее смерть дочери была судьбой, с которой ничего не поделаешь. Говорят, что мать Зои слишком много выступала в публичных местах. В данном случае слишком много не бывает. Она выступала ровно столько, сколько ее просили, и очень хорошо говорила. Ее постоянно приглашали на отсмотр материала снимаемой картины. Она не требовала стопроцентного сходства и не придиралась к каким-то деталям. Любовь Тимофеевна понимала: фильм посвящен не только Зое, а всем девочкам и мальчикам, погибшим в войну. - Музыку к фильму писал Шостакович? - Да, Дмитрий Дмитриевич был другом режиссера Лео Арнштана, их дружба была еще с Ленинграда. Шостакович - потрясающий мастер: вначале он все отсматривал, засекая сцены по секундомеру, и приносил музыкальные куски, написанные точь-в-точь под сцены. Композитор не ошибался ни на секунду. - Как жила Любовь Космодемьянская, мать двух Героев Советского Союза? - Очень скромно, у нее не было даже отдельной квартиры, лишь комната в коммуналке, правда в центре Москвы. - В деревне Петрищево, где казнили Зою, снимали какие-то сцены? - Нет. Тогда вся деревня была в шоке от происшедшего, и там работать было очень трудно. Нашли похожую деревню, простые люди приходили сниматься в массовке. Когда я перед казнью обращалась к ним с последним словом, то видела у них в глазах слезы. Для простых жителей это было настоящим потрясением. - Вы тогда еще молодая артистка, где брали эту правду, чтобы так сыграть? - Я тогда не чувствовала себя артисткой, я была той Зоей, очень сострадала своей героине, потому глубоко вжилась в образ. Сцена повешения была самая неприятная. Снимали все по-настоящему, выбивали табурет, и я повисала на тоненькой страховке. Было два дубля, и все смотрелось очень физиологично. Я была спортсменка, и у меня был спортивный кураж: выдержу или нет. Это очень важно, чтобы актер умел управлять своим телом. - Вы ходили к ней на могилу, ездили ли на место ее казни в послевоенное время? - Я даже в этом году была в Петрищеве, меня партизаны Подмосковья приглашали. Там, возле памятника Зое, мне вручили знак «Партизан Московской области». Приятно, что эти мужественные люди приняли меня в свою среду. Часто бываю на Новодевичьем кладбище, на Зоиной могиле. Я почти всю жизнь прожила с ее образом в сердце. - Сегодня некоторые называют Зою Космодемьянскую сумасшедшей... - Ах, она поджигала дома, вопят некоторые. У нее задание было такое, она обязана была это делать. Фашистов выкуривали всеми способами. Главное - ее мужество, как она себя вела на допросах. Много кто в семнадцать лет способен смотреть смерти не в глаза, а в самые зрачки?.. - По жизни вы продолжали общаться с Любовью Тимофеевной? - После выхода картины некоторое время наши пути часто пересекались. Потом мне позвонила одна женщина и сказала, что Любовь Тимофеевна хочет меня удочерить. Я сказала, что моя мама живая, а в жизни двух мам не бывает. Полагаю, мать Зои обиделась: с тех пор мы больше не виделись. - Ваша киношная жизнь оказалась очень короткой. - После «Зои» у режиссеров срабатывал стереотип, и мне давали похожие роли - Жанну д’Арк предлагали играть. А моим кумиром стала Серафима Бирман, и мне хотелось играть так же, как она. Но... Своей киношной жизнью я довольна. Дай бог, каждой актрисе сыграть роль, подобную моей «Зое». Эта картина навсегда вошла в историю мирового кино, что бы там ни говорили. - Скажите, на что вы потратили свою Сталинскую премию? - Я получила двадцать пять тысяч и купила несколько отрезов на платье. Хорошая портниха пошила мне чудные туалеты. На этом закончилась моя Сталинская премия (смеется). Зато в Каннах блистала. - Звание «Лауреат Сталинской премии» в жизни помогало? - Реально ничего это звание не давало. Может, морально по молодости тешило самолюбие. Знаю одно, что вначале меня представляли к премии II степени. Сталин, посмотрев картину, сказал: «Почему вторую? Надо первую степень дать». Возражать ему не смели. - Потом вы выпали из актерской жизни? - Бывают в жизни моменты, когда приходится выбирать. Я выбрала семью и материнство и о своем выборе ни грамма не жалею. У меня выросла замечательная дочка. Большую часть жизни я занималась режиссурой дубляжа, озвучивала зарубежные фильмы. Моим голосом говорят Марлен Дитрих и Анна Маньяни. - Ностальгии об актерском ремесле не было? - Для меня важнее было быть женой и матерью. Быть женой Сергея Васильева и Лео Арнштана - это тоже неплохой выбор судьбы (улыбается). У меня трое потрясающих внуков, правнук уже есть. Компания очень неплохая. Все меня безумно любят. Это дороже любого звания и гонорара. - Одна известная актриса, узнав, что я иду на интервью с вами, удивленно воскликнула: «А она что, еще живая?» - (Смеется.) Это потому, что я нигде не появляюсь - ни на каких тусовках, сборищах. В феврале была на фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске. Спину держала прямо, улыбалась и шутила. Никто, правда, не догадывался, какой ценой мне это далось. Но я же артистка, играла... Это мне давало определенный адреналин, который в восемьдесят шесть лет нелишний. Кстати, я никогда не скрывала свой возраст. Я самодостаточна, чтобы бояться своих лет. - Простите, вам скоро девяносто лет, а вы потрясающе выглядите. В чем секрет? - В молодости очень много занималась спортом. Хорошо плавала. Мне охранник нашего дома как-то сказал: «А вы еще женщина!» Я сначала опешила, потом рассмеялась. Комплимент. Не знаю никаких секретов, диет не соблюдала, и сегодня могу рюмку коньяка выпить. - О чем мечтаете? - Умереть на лету. Александр Ярошенко | 2005 г. 5 мая, 12:55 http://www.amurpravda.ru/articles/2005/05/05/5.html
Дарья: Галина Водяницкая прославилась главной ролью в фильме «Зоя» о Зое Космодемьянской. Но было в ее жизни и много другого замечательного И постоянные летние вояжи из Москвы в Ригу совершает не только для того, чтобы повидаться со своей подругой по ВГИКу, но и с эгоистическим прицелом понежиться в холодных балтийских волнах. С морем у нее отношения профессиональные - в молодости она не раз становилась чемпионкой и призером различных соревнований по плаванию. Давным-давно, конечно, это было. Невероятно давно. Но и теперь старожилы Видземского взморья от Вецдаугавы до Вецаки, ставшие ее пляжными приятелями, с удивлением, а иногда и с опаской следят за ее дальними заплывами. Несмотря на весьма серьезный возраст, совершаются они в любую погоду. Сама она свой возраст называет очень-очень пожилым. И это правда. Прожитых лет не убавишь. И каждый очередной день рождения предательски увеличивает их счет. ...C Галиной Владимировной Водяницкой я познакомилась больше десяти лет назад в большой компании рижских кинематографистов, которые время от времени собираются у кого-нибудь, потому что привыкли всегда быть вместе, быть рядом. Режиссеры, документалисты, звукооператоры, работники монтажной и других служб студии, которой, увы! - больше нет. У каждого из них долгий творческий путь, создание фильмов, покорявших зрителей, общая работа, общие воспоминания о кинофестивалях, киносъемках, кинопробах, коллегах с других студий и, конечно, курьезах. А застольные разговоры об этом. А о чем же еще! О съемках, знаменитых и не очень знаменитых артистах, курьезах и обязательно о том, что в кино всегда всего не хватает - хороших сценариев, хорошего актера на главную роль и времени, времени, времени, потому что все ускользает: солнце, на которое набегают облака, снег, готовый растаять, дождь, заканчивающийся так же неожиданно, как и начался. Ностальгия по вынужденно утраченной профессии стала для этих людей невыносимой болью, потому что они хорошо, иногда очень хорошо делали свое дело. Так бывает, что любимая работа столь же много значит в житейской реальности, как и семья, дети, отчий дом, Родина, друзья. Именно так относится к творчеству и Галина Владимировна. - Как же все-таки становятся актрисами? - спросила я ее однажды. Иногда очень смешно, - улыбнулась она. Ей было чуть больше семи лет, когда однажды родители прихватили их с сестрой в кинотеатр: присмотреть за девочками было некому, а оставлять их дома одних в семье не допускалось. Шла замечательная, как тогда говорили, фильма - «Безрадостная улица» с Гретой Гарбо. Профессия ее героини так и осталась для девчонок неразгаданной тайной, разве могли эти две сверхвоспитанные крохи понять, чем на самом деле занимается привлекательная, обладающая сказочным очарованием девица. Такую же колдовскую прелесть маленькая Галинка, вертясь перед зеркалом в маминых нарядах и шляпах, постоянно пыталась обнаружить в собственном облике, решив однажды и навсегда стать актрисой. Атмосфера в доме подталкивала к подобным фантазиям. Сама постоянно музицировала, она была прекрасной пианисткой, папа хорошо пел (оба были учеными-биологами, докторами наук, профессорами, а отец удостоился и звания академика, основанная им биологическая станция в Севастополе со временем стала Институтом биологии Южных морей). Одна тетя увлекалась драматическим театром, другая - балетом. Сестра, как и мать, прекрасно играла на рояле (со временем она закончит консерваторию и станет талантливой вокалисткой). Родители очень надеялись, что младшая пойдет по их стопам и отдаст предпочтение науке. Основания для этого были. Отличную учебу Галя умело совмещала с участием в научных экспедициях, вместе с мамой отправлялась во время летних каникул в плавание на парусно-моторном судне «Александр Ковалевский», выполняя обязанности лаборантки. И уже тогда удивляла бывалых моряков из команды судна своим бесстрашием и дальними заплывами. В 16 лет удивила свою тетю-актрису, признавшись ей, что тоже мечтает о театре. А потом удивилась сама, когда после блестяще сданных школьных выпускных экзаменов решила поступать в МГУ. Год проучилась на биологическим, затем переквалифицировалась в физика, потому что решила готовить себя к научной работе в области физиологии мозга. Трех университетских курсов оказалось вполне достаточно для того, чтобы приступить к осуществлению детской мечты. Во ВГИК подала документы только потому, что он раньше других творческих вузов объявил о наборе студентов. На первом туре читала монолог Сони из «Дяди Вани». Ее зачислили в институт без экзаменов. И по тогдашним, и по сегодняшним меркам 21 год почти непроходной возраст на актерский факультет. Ей немыслимо повезло. Для однокурсников «пожилая студентка» сразу стала своей. Девчонок опекала. Мальчишек, в глазах которых была красавицей, певуньей, отличницей и пловчихой-перворазрядницей, считала своими младшими братьями. И относилась ко всем по-братски, выручая чем могла и помогая как умела. На втором курсе война перечеркнула их счастливую и разудалую студенческую жизнь. Институт эвакуировался. Студентам предложили добираться до Алма-Аты своим ходом. Но как? В общежитии воцарилась тревожная растерянность. В самые трудные для Москвы дни середины октября 1941 года ей нежданно-негаданно позвонил неизвестно как и откуда возникший ее севастопольский друг Коля Смеян. Узнав о сложном положении, в котором оказались ребята, коротко спросил: - Много вас там? - Да все, - не нашла другого ответа Галя. - Ладно, собирайтесь по-быстрому, скоро буду. Они уезжали совсем налегке, в Колином военном грузовике, прихватив только самое необходимое. Над пустынными подмосковными дорогами нависала безжизненная гнетущая тишина. Не верилось, что она может быть такой страшной. Так сдавливать душу, разрывать сердце и закладывать уши. Молча домчались до Владимира. Молча разгрузились. - Дальше как сможете, - сказал на прощанье Николай. Как сможете... Сколько же дорог у войны, сколько перекрестков! Пересечь их заново, пусть даже в воспоминаниях, невыносимо тяжело, вычеркнуть и забыть невозможно. Ушел на фронт всеобщий любимец Вадим Масс. - Я не с вами, ребята, я - воевать, - словно извинился он перед друзьями за свой выбор. Она вместе с лучшей подругой, самой-самой верной и надежной - Ниной Мазаевой тоже пыталась попасть в действующую армию. Но вызова из военкомата так и не добилась, так и не дождалась. В декабре 41-го прочитала в газете «Правда» очерк «Таня». Он потрясал. Заставлял еще больше ненавидеть эту проклятую войну и тех, кто затеял ее. Следом появилась публикация «Кто она?». В ней было названо имя юной героини. Режиссер Лео Оскарович Арнштам приступил к съемкам фильма о ней. Тогда и в жизни, и в искусстве все было как на войне. У всех. Фильм «Зоя», где она сыграла заглавную роль, стал ее вкладом в общее дело. Через годы они встретились с Вадимом Массом на Рижской киностудии. Вадим - герой, орденоносец, заслуживший награды в боях, ведущий оператор, она - лауреат государственной премии, она - Зоя. Это имя скандировали потрясенные зрители на первом Каннском фестивале в 46-м. И в кинозалах Югославии, тяжело залечивающей раны. И в Болгарии, где на просмотрах люди стояли в проходах. - Зо-я! Зо-я! И она выходила к публике под гром аплодисментов. Невысокая, тоненькая, почти хрупкая актриса, повторившая на экране подвиг юной русской партизанки, не успевшей шагнуть из юности во взрослую жизнь. Европа еще помнила войну и зверства фашистских нелюдей, еще оплакивала свои жертвы и благодарно чтила героев, отдавших жизнь за ее свободу... Такая роль, как эта, вспышкой озаряет душу навсегда. Она еще раз почувствовала это недавно на фестивале в Ханта-Мансийске, посвященном 60-летию Великой Победы, где вновь для всех была не только героиней военной ленты, но и героиней войны. А ведь за ее 55-летнюю творческую жизнь были и другие свершения, важные и значительные. Она играла на сценах Ленкома, Студии киноактера, в Ленинградском театре комедии у Акимова. Замечательные роли, талантливейшие партнеры - Валентина Серова, Нонна Мордюкова (тоже из вгиковского братства), Любовь Соколова... А потом ушла в режиссуру. Правда, весьма специфическую. Тридцать лет своей жизни Галина Владимировна Водяницкая посвятила режиссуре дубляжа. Профессия, конечно, закадровая, но именно благодаря ей более двухсот лент мирового кино были озвучены, «переведены» на русский язык и стали достоянием миллионов зрителей. И часто никому даже в голову не приходило, что с Бельмондо они познакомились в звуковом исполнении Николая Караченцова, а Стив Мартин говорил голосом Виталия Соломина. Техника дубляжа была очень высокой и качественной и требовала очень кропотливой работы всей дубляжной бригады - переводчика, укладчика, литобработчика, редактора, звукооператора и, конечно, актера. Она умела добиться идеальной синхронности артикуляции и слова, и высокой художественности перевода. Дублированный фильм смотреть гораздо интересней и естественней, чем картину под синхронный, не всегда точный, выразительный и профессиональный перевод, убеждена Галина Владимировна. Ей приходилось делать и сопровождающие тексты к старым немым фильмам. Вроде бы почти то же самое, что и синхронный перевод, да не совсем. Многие актеры брались за эту работу не из-за гонораров, а исключительно из любви и уважения к режиссерам и актерам прошлого. Смоктуновский, например, очень любил фильмы Чаплина. Он тонко вписывался в своеобразный колорит его картин и трудился над их озвучанием с огромной самоотдачей. И голос звучал! Как скрипка в руках виртуоза. Как завораживающая мелодия. Сейчас даже очень популярные певцы очень далеки от такого профессионализма. Пение под фонограмму она тоже относит к дубляжу, вернее, к самой топорной и грубой его разновидности. Певец, не попадающий в собственное пение, представляется ей эстрадным монстром. Привыкшей тонко улавливать мельчайшие оттенки звука и интонации, ей, как мастеру озвучания, режет слух однообразие современных ритмов и мелодий, скрипучие, невнятные, шепелявящие и визгливые голоса «поп-звезд», исполняющих «песни без слов». Иногда она с горечью думает о том, что все реже произведение искусства становится событием на века, а не однодневкой. Что нескончаемые сериалы всегда так далеки от завершения, что подобны вечному двигателю. А их персонажи похожи на людей-невидимок без лица, души и плоти. Еще в детстве она усвоила на всю жизнь простую истину: ничто настоящее не бывает бездуховным. Может быть, именно поэтому то ли в шутку, то ли всерьез она называет себя «человеком прибоя» и так преданно, так глубоко любит море и лес, умытый солнцем, и облака над миром и все, все, все в этом мире, что никогда не утрачивает своего своеобразия и естественной красоты. http://www.chas-daily.com/win/2005/08/09/g_047.html?r=32&
Дарья: 28.02.05 К столетию со дня рождения Лео Арнштама Если набрать в интернете в строке поиска имя Лео Арнштам, то появится несколько десятков документов. И все похожие друг на друга как близнецы-братья. Везде это будет небольшая историко-биографическая справка: пианист, режиссер, сценарист. Иногда рядом будет упомянут Мейерхольд, с которым Лео Арнштам работал. На этом фактически исчерпываются знания об этом человеке и режиссере. В этом году смотр дебютов «Дух огня» посвящен 100-летию со дня рождения Лео Арнштама. На фестивале проходит ретроспектива его фильмов. Так кто же он, Лео Арнштам?Рассказывают «Новости культуры». Сергей Соловьев, режиссер: «Он был один из самых образованнейших людей прошлого века, кинематографистов прошлого века, а во-вторых, он был продуктом культуры, причем культуры особенной, петербургской культуры». В трех словах - Лео Арнштам действительно пианист , сценарист и режиссер. Только за этими тремя словами человек удивительной судьбы и необычайного человеческого таланта. А началось все с петербургской консерватории, где он встретился с Дмитрием Шостаковичем, с которым дружил всю жизнь. Именно Арнштаму композитор приносил новые произведения для фортепиано, чтобы тот их исполнил первым, доверяя его пианистическому чутью. И именно Шостакович писал музыку для фильмов Лео Оскаровича. Например, для картины «Зоя». Галина Водяницкая, актриса, исполнительница роли Зои, вдова Л.Арнштама: «Сначала снимали фильм, а потом приходил Шостакович и ему показывали в черне смонтированный материал, и он слушал, смотрел по секундомеру и писал музыку метр в метр, секунду в секунду. И он так чувствовал Арнштама, что осечки быть не могло никогда». Удивительно, но факт Шостакович поспособствовал, волей или не волей, отказу Арнштама от пианистической карьеры, познакомив его с Мейерхольдом. Великий режиссер заразил молодого пианиста вирусом театра. И даже поставил на Арнштама несколько спектаклей, в которых пианист был не просто аккомпаниаторам, он был участником этого священнодействия. Однако театральный роман был не длительным. Сергей Соловьев, режиссер: «Он был человеком тонким ранимым, он ушел от Мейерхольда, ну и куда теперь идти человеку, отравленному Мейерхольдом, ну не в пианизм же чистый» И он ушел в кино. Сперва сценаристом, потом режиссером. В фильмографии Лео Арнштама очень разные ленты. Это и «Подруги», и «Глинка», и «Ромео и Джульетта». Но сегодня, наверное, самыми противоречивыми покажутся фильмы «Зоя» о Зое Космодемьянской и «Софья Перова». В них, при желании, можно увидеть или воспевание терроризма или стремление следовать «правилам» игры в Стране Советов. Но на самом деле – все это лишь внешняя сторона медали, которая совсем не отражает действительности. В действительности главное – это поразительное чутье режиссера, умение уловить нечто эфемерное. Эфемерное тогда и реальное сегодня. О страхе и насилии как-то состоялся разговор между Лео Арнштамом и молодым тогда Сергеем Соловьевым. Сергей Соловьев, режиссер: «Он говорит: «Я просто чувствую, из чего сделан мир, а он сделан из насилия издевательства и убийства. И вот чтобы преодолеть это ощущение постоянного страха, я хочу в этих убийствах найти отзвуки людей каких-то…» Да и Зою Космодемьянскую Лео Арнштам видел совсем в ином свете. Галина Водяницкая, актриса, исполнительница роли Зои, вдова Л.Арнштама: «Он мне сказал, приготовьте мне монолог Неточки Незваной из Достоевского…» После смерти Пырьева Лео Арнштам возглавил творческое объединение «Луч». И под его началом одновременно на студии работали Гайдай и Тарковский, Рязанов и Самсон Самсонов. Он спасал фильмы всех своих режиссеров, прикрывая их своим авторитетом. Сергей Соловьев, режиссёр: «Я утверждаю, что Арнштам - один из первых и блистательных российских продюсеров. То, что делал Арнштам в своем кинообъединении, это и есть кинематограф для всех. Не в смысле жвачки, а в смысле для каждого должен быть свой фильм». Наверное, то, что столетие Лео Арнштама отмечают именно на фестивале дебютных фильмов – это закономерность. Ведь для молодого, начинающего режиссера очень важно, кто его введет в большое кино, кто к нему отнесется с пониманием. Лео Арнштам был одним из тех, кто верил в молодых и давал им дорогу в жизнь. Дорогу, по которой они идут с честью, поддерживая новых дебютантов. http://www.tvkultura.ru/news.html?id=32838
Ninelle: Дарья пишет: - Как жила Любовь Космодемьянская, мать двух Героев Советского Союза? - Очень скромно, у нее не было даже отдельной квартиры, лишь комната в коммуналке, правда в центре Москвы. А я где-то читала, что Космодемьянским дали отдельную квартиру. Хотя, видимо, все-таки это ошибка: не могли тогда простым людям отдельные квартиры давать, да и в книге все время упоминается только комната. А Галина Водяницкая умерла совсем-совсем недавно...
Люба Шерстюк: Девочки, спасибо за дивные сведения!
Наталья Захарова: Очень интересные статьи. А в фильме, насколько, я припоминаю, о Шуре не было ни слова?
Дарья: Его проигнорировали. Зато был какой-то мальчик - друг Зои (у него еще отца в Испании убили). Еще меня немного покоробила версия того. почему Зоя назвалась Таней - спасла одного из партизан от смерти, а он - полумертвый - решил, что это его девушка - Таня, которая вообще в Москве осталась. Как-то крайне непривычна подобная трактовка, хотя и имеет право на жизнь
Наталья Захарова: В 1944 году, наверно не выяснили еще историю с Татьяной Соломахой. А Шуру, скорее всего проигнорировали, потому что он в 1944 году был жив.
Ninelle: ЕЕ ЗВАЛИ ЗОЯ? 60 ЛЕТ НАЗАД ЗОЯ КОСМОДЕМЬЯНСКАЯ СОВЕРШИЛА СВОЙ ПОДВИГ. НО ДО СИХ ПОР ВОКРУГ ЭТОГО СОБЫТИЯ ВОЗНИКАЮТ СПОРЫ, НЕЯСНОСТИ... В Подмосковье стоял холодный ноябрь, снег. Девушку повесили 29-го утром на центральной площади деревни Петрищево. На груди фрицы повесили деревянную табличку на русском и немецком: "Поджигательница домов"... Ее мучили накануне всю ночь. Наверное, о каждой минуте издевательств, пыток уже известно. Были очевидцы - хозяйка избы, где многое и происходило, - Кулик Прасковья Яковлевна. Она потом, когда еще жива была, не один раз об этом писала и рассказывала. "Один из солдат закурил и спичку потушил о ее тело. Зоя не вскрикнула... Это понравилось фашистам. Они стали тушить о ее тело горящие папиросы. Опять ни стона, ни крика... Молоденький немец-часовой привязал длинную веревку к скрученным рукам Зои, вывел девушку босую и раздетую на мороз..." Известно, что она ничего немцам не сказала, назвавшись Таней. - Когда об этом рассказываем, - делится со мной директор местного музея Зои Космодемьянской Надежда Серафимовна Ефименкова, - кое-кто, особенно дети, в обморок падают... В музейных комнатах холодно, пахнет масляной краской - идет ремонт, экспозиция закрыта. И все мысли хозяйки фонда Зои о каких-то фидерах в котельной, трубах, без которых тепла не будет, а значит, и музея тоже. Она достает из пыльных корзинок, коробок исторические реликвии... Школьный дневник, заполненный аккуратным девичьим почерком. На вторник: прочитать "доклад Сталина..." и выучить "происхождение типа членистоногих". ...Маленькое, словно детское, платьице Зои из хлопка, хотя она была достаточно рослой . "Материал за эти шесть десятков лет дал усадку", - поясняет Надежда Серафимовна... Книги из школьной библиотеки, которые читала девушка. Рассказы Чехова, Шекспир и книга "Женщины в гражданской войне", где есть повествование об учительнице Татьяне Соломаха, с которой расправились белогвардейцы. "Зоя была впечатлительной девушкой, - говорит директор музея, - возможно, именем любимой героини она и назвалась фашистам". Из записной книжки школьницы Зои: "Черного Гитлера подлая власть крутится, вертится, хочет упасть... Сейчас вся наша страна является боевым арсеналом для Красной Армии". Это написано после 9-го класса, когда летом Зоя пошла на завод "Борец" собирать ящики для снарядов. А уже осенью просится (десятиклассница) на фронт, в сентябре зачислена в часть особого назначения N 9903 - выполнять диверсионные задания. - В группе было трое, - продолжает рассказ Надежда Серафимовна. - Студент из Перми Борис Крайнов, руководитель, Зоя и Василий Клубков. Молодой парень 1923 года рождения откуда-то из Подмосковья. Все трое должны были с разных сторон поджечь Петрищево. Дома, где вместе с крестьянами жили фашисты, и школу, где находились связисты. Клубкова схватили немцы, и он на допросе сказал, что пришел на задание не один, что была еще девушка... А Зоя должна была встретиться потом с Борисом в лесу. Но не пришла: может быть, заблудилась? Оставшись одна, она задумала поджечь еще конюшню. И вновь пришла в деревню. Девушку при свете луны заметил Свиридов и сообщил часовому. Сам он был полицейским... Все, казалось бы, предельно ясно. Но чем больше вникаешь в эту известную миллионам историю, тем больше вопросов, на которые, судя по всему, никто уже однозначного ответа не даст. * * * Здесь, на деревенской заросшей травой площади, стояли сараи, на которые в утро казни залезли любопытные мальчишки. Сейчас никаких сараев нет, деревня потихонечку захирела. Большой пустынный квадрат поля, по которому гуляет чья-то корова и бегают собаки. Тишина. Трудно представить, что еще совсем недавно в Петрищево приезжало до 160 тысяч экскурсантов ежегодно. Прием в пионеры, комсомол, присяга... Сейчас туристов совсем мало. Приезжают почему-то в основном китайцы... На месте казни в 1956 году перед открытием шестого Всемирного фестиваля молодежи установили гранитный обелиск. Потрескавшийся от времени керамический портрет юной Зои. Алая лента у подножия обелиска, букет полевых цветов в стеклянной банке и чей-то пионерский значок. На боковых гранях выбиты последние слова Зои: "Мне не страшно умирать, товарищи! Это счастье - умереть за свой народ! Прощайте товарищи!" Тот, кто выбивал в граните эту фразу, был, видимо, не очень грамотен - она так и вошла в историю - с пропущенными запятыми. Или торопился? Избу, из которой вывели Зою на казнь, реставрируют. Нижние венцы подгнили. Крыша из дранки прохудилась. Полы в сенях, где мучили Зою, начали проваливаться. Рядом со строителями - местный житель Петр Никифорович Евменов, который живет здесь по соседству (через заборчик) с 1935 года. Рассказывает реставраторам в подробностях про "Зоину избу". Дом построен в 1937-м. Дранка на крыше появилась в 1947-м, а сейчас все протекает. А сам он, как выясняется, видел казнь Зои - было ему тогда 14 лет - один из немногих, оставшихся в живых свидетелей той истории. - Никто не знает, что фашисты приводили Зою и к нам в избу в 9-10 вечера накануне казни, - как бы по секрету сообщает он мне. - А потом уже отвели к соседям - Куликам. У нас жили немецкие офицеры - полный дом. Рюкзак ее бросили в угол. В нем (мы потом смотрели) было женское белье, зеленое пальто с лисьим воротником. Мать, Марфа Михайловна, строго-настрого запретила говорить о том, что к нам приводили партизанку. И когда пришли наши, мы тоже молчали... На казнь собралась вся деревня, немцы не сгоняли. Сочувствие к девчонке у жителей было. А фотографии казни... Я им не верю. Никакой куртки, ватных брюк на ней не было. Шла она в одной ночной сорочке, в чулках. Лицо было серьезное. Спустилась вон с того крыльца... С Петром Никифоровичем под стук топоров плотников-реставраторов подходим к штакетнику, за которым сразу мемориальная изба. - Мы шли все вместе. Сама поднялась на ящики под виселицей. И слова сказала громко, во весь голос, когда петля уже была накинута. Но слова другие: "С нами Сталин, с нами весь народ. Всех не перевешаете". Мне обидно за эти ее слова. Но именно они были сначала высечены на обелиске. Их при Хрущеве зачистили и написали те, что сейчас. А труп висел до немецкого Рождества. В ту ночь немцы у нас в избе гуляли до утра, ром пили. Пьяные кололи штыками тело, отрезали грудь Зое... * * * Приехала группа старшеклассников из Москва - из школы N 1215. Экскурсовод столичного военно-исторического клуба Анатолий Серегин ведет ребят тем маршрутом, которым шла, выполняя задание, Зоя. "Она подожгла в ночь с 26 на 27 ноября три избы на краю деревни, - рассказывает гид. - Четвертую не смогла... В деревне был расквартирован транспортный конный батальон - в конюшне, где до войны был коровник, стояли бельгийские битюги. Деревенские, - представьте, что ваши дома в самые морозы сжигают, - стали охранять жилье от партизан. - А поймали Зою деревенские или немцы? - спрашивает одна из школьниц. - Выдали местные. Но то была не Космодемьянская. К конюшне 28 ноября около восьми вечера подошла не Зоя, а Лия Азолина, тоже диверсантка из партизанского соединения. Ее и заметил Свиридов. Именно Лию пытали и повесили немцы. А Космодемьянскую схватили раньше, вслед за Каблуковым, который ее выдал. Есть его допросы. Из них все ясно. И Зоя назвалась Галей... А деревня потом десятилетия жила в страхе - всю семью Свиридовых в июне 42-го сослали в Архангельскую область, самого хозяина как предателя расстреляли. Это для меня что-то новое. Скептически смотрю на экскурсовода. - Так оно и было, - безапелляционно упреждает мои вопросы гид. - Мне местные мужики сами рассказывали. Надо только с ними с водочкой хорошо посидеть, чтобы вам стали доверять... - Такая версия появилась в 90-х, - подтверждает директор музея. - Но мы проводили проверку... Была действительно такая Лия Азолина. Но она погибла близ Звенигорода, в 41-м. К тому же приезжала мать Зои, ее брат Шура и Клава Милорадова, боевая подруга Космодемьянской. Они ее и опознали. И показывает официальный " акт вскрытия трупа" 60-летней давности. "Опознали Зою по следующим приметам. 1.Рост. 2. Стрижка волос. 3.Черты лица.4.Жакет.5.Носки. чулки..." - Вместе с ветеранами части N 9903 мы обращались несколько лет назад с просьбой провести судмедэкспертизу. Судмедэксперт Гусев сопоставлял фотографии Лии и Зои. Девушки были похожи - у той и другой короткая стрижка. Но в Петрищево повесили немцы Зою - такой вывод сделал эксперт. - ...И страха никакого в деревне после освобождения не было, - продолжает спорить Надежда Серафимовна... В отношении Свиридова тоже "разночтения". Петр Евменов, в отличие от директора музея, уверял меня, что Свиридов не был полицейским, а только старостой, его выбирала деревня. Как хозяйственного, крепкого мужика. И он не верит, что тот пошел к конюшне выслеживать и сдавать девушку: "Приплели это". И дома мужики свои не охраняли: время-то военное было. Нет, свои Зою просто не могли сдать. Трудно мне, журналисту, нынче спорить со всем этим. К тому же легенды - тоже история. Еще один участник и живой свидетель тех далеких событий - Валентина Николаевна Седова. Семья Седовых жила дом к дому со Свиридовыми. И в их избу сразу после поимки привели девушку-партизанку. - Мы сидели за печкой на кухоньке и через щели в досках видели, как немцы ввели Зою,- вспоминает Валентина Николаевна. - Одета она была в доху или меховое полупальто, на голове шапочка-подшлемник. Фашисты стали ее раздевать и тут увидели, с кем имеют дело. Залопотали: "Фрау, фрау..." А перед смертью, я стояла в толпе, девушка так сказала, очень хорошо это помню: "Немецкие солдаты, сдавайтесь, победа будет за нами. С нами Сталин, Сталин придет..." Когда деревню освободили, привезли стопку комсомольских билетов. И на фотографии одного из них я узнала "нашу девушку" - это и была Зоя Космодемьянская. Потом много народу приезжало в деревню за подробностями. Меня то и дело вызывали в сельсовет, чтобы я рассказала, что видела. Я рассказывала, рассказывала...Потом стала прятаться: надо же было хозяйством, коровой заниматься... Родной брат Валентины Николаевны, с кем мы встретились в Петрищево, поведал свою версию тех событий. - Немцы приказали мужикам следить за домами... Ну и они следили. А у Свиридовых была большая семья. Сам хозяин Семен, три дочки - Поля, Фрося, Паша и сын Егор, он был тогда на фронте. Лесорубами работали. Жили бедно, порой впроголодь. И дом свой им дорого достался. Рассказывали, будто Семен хвастался Антонине Филипповой: мол, если бы не я, то и наши бы дома сгорели. Немцы были - страшно, наши пришли - снова страшно. Мать мою, Марию Ивановну, бабушку Татьяну, тетю Полю Седову, тетю Пашу Воронину, Антонину Филиппову... сколько раз таскали на допросы! Подозревали всех подряд. Кстати, бабка была одна, Федосья Салынина, так та бросилась с палкой на Зою, когда ее вели на казнь, хотела ударить по ногам. За то, что дом ее подруги Аграфены Смирновой сожгла... Семена Свиридова наши приговорили к высшей мере. Федосью, Аграфену забрали. И они сгинули. Свиридовы вернулись с поселения в Архангельской области лет через десять... На самой казни я, как и сестра, присутствовал. Кстати, на одной немецкой фотографии я есть. Что Зоя говорила, не помню, но видел, как после того как выбили ящик, она еще руками подтянулась и что-то сказала. Говорят, о подвиге... Но, по-моему, подвиг - это когда на амбразуру, а что же дома жечь. Но держалась Зоя сильно... А с виселицы девушку по приказу немцев (наши уже были в Дорохове) деды снимали. Тарасов Степан, дядя Проня. И мой дедушка Михаил Степанович Седов. Мужики на саночках отвезли тело и похоронили за деревней под березой. Когда могилу откапывали для опознания, я был и все видел. Кожа в воде плавала и волосы - земля-то оттаяла. Откопали и закопали. Мать Зою не опознала. Как закопали? Ветками еловыми прикрыли и снегом присыпали. И только в третий раз, когда брат Александр Космодемьянский приехал, он и сказал: "Это не Таня, это наша Зоя". Когда тело девушки стали обмывать, кожа с рук как чулок слезла. Потом в гроб положили и увезли. Перезахоронили Зою в том же, 1942 году на Новодевичьем кладбище. - А знаете, что у нас в Петрищево, - говорит Юрий Николаевич, отвлекаясь от исторической темы, - воды зимой нет. В прошлом году замыкание случилось, и четыре дома пожаром как ветром сдуло... А тушить нечем. * * * Деревня и ныне живет историей. Не принято здесь выбрасывать мусор, бумажки. Кругом порядок. - А вот ребята из Москвы приезжали, - сетует директор музея, - фонари у входа разбили из рогаток. Но дети они все и всегда разные. 10-классник 1215-й школы Федор Корначев размышляет: - То, что сделала Зоя, - подвиг. Погибнуть за Родину - это и есть патриотизм. В стране сейчас патриотов мало. Страна на грани срыва. А экономика и патриотизм связаны друг с другом. Ведь многие из тех, кто пригодился бы стране, уехали или уезжают... А я в это время думаю, что сказали бы друг другу десятиклассница 41-го года Зоя и Федор, нынешний десятиклассник, встреться они, представим немыслимое, сейчас? Карпов Вадим дер. Петрищево Московской обл. ссылка на источник: газета "Труд"
полная версия страницы