Форум » "Молодой гвардии" посвящается » Александр Фадеев и его роман "Молодая гвардия" » Ответить
Александр Фадеев и его роман "Молодая гвардия"
Лера Григ: Из экспозиций музея "Молодая гвардия" г.Краснодона
Люба Шерстюк: Танечка, там на первом месте идеология была, всё под неё подстраивали. А правда никому не была нужна...
Алена: Да, Люба, правильно сказала. Чем и отличалась советская идеология: всех причесывала и умывала, как хотела. Из героев-комсомольцев сотворили иконы советского образца. При этом не особо заморачиваясь, точнее даже подавляя, стирая любой живой штрих из облика ребят. Нам, живым комсомольцам, надлежало так же, условно говоря, ходить строем, быть готовым в любой момент пожертвовать жизнью во благо Родины, не посрамив при этом Страны Советов ( и жертвовали, в Афганистане, например, получая за это посмертно медаль). Да и вообще, еще хорошо помню как орали мы на линейке: "За детство счастливое наше, спасибо, родная страна!" А мама моя в свое школьное детство еще при этом и "родного Сталина" благодарила. Хотя признаться, идеи изначально были замечательные: патриотизм, любовь к своей Отчизне, готовность помочь другу в беде - это ведь нормальные человеческие ценности, только вот закладываться и взращиваться они должны не такими методами. Гораздо ближе мне теперешние, вновь открытые молодогвардейцы: живые люди, точнее дети, с их обычными человеческими проблемами ( первая влюбленность,первые стихи, увлечения - все как у всех у нас), и оттого они мне во сто крат ближе и роднее. Дочь свою я тоже учу быть патриотом и любить свою Родину. Она знает, что Родина - это парк, где мы каждое утро совершаем пробежки с собакой, Родина - это улыбчивая знакомая наша продавщица в соседнем магазине, оставляющая нам свежее молоко, Родина - это могилы наших деда и бабушки с всегда свежими цветами, подружки во дворе - это тоже Родина! Я думаю, такие ценности гораздо надежнее отложатся в сердце человека, если, не дай Бог, придется Родину защищать...
Люба Шерстюк: Умница, Алёнушка!
Марина: Предсмертное письмо А.А. Фадеева в ЦК КПСС. 13 мая 1956 "Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественньм руководством партии, и теперь уже не может быть поправлено. Лучшие кадры литературы — в числе, которое даже не снилось царским сатрапам, физически истреблены, или погибли благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли в преждевременном возрасте; все остальное, мало-мальски ценное, способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув 40 — 50 лет. Литература – это святая святых — отдана на растерзание бюрократам и самым отсталым элементам народа, из самых «высоких» трибун — таких, как Московская конференция или ХХ-й партсъезд, — раздался новый лозунг «Ату ее!». Тот путь, которым собираются «исправить» положение, вызывает возмущение: собрана группа невежд, за исключением немногих честных людей, находящихся в состоянии такой же затравленности и потому не могущих сказать правду, — и выводы глубоко антиленинские, ибо исходят из бюрократических привычек, сопровождаются угрозой все той же «дубинкой». С каким чувством свободы и открытости мира входило мое поколение в литературу при Ленине, какие силы необъятные были в душе и какие прекрасные произведения мы создавали и еще могли бы создать! Нас после смерти Ленина низвели до положения мальчишек, уничтожали, идеологически пугали и называли это «партийностью». И теперь, когда все можно было бы исправить, сказалась примитивность, невежественность — при возмутительной дозе самоуверенности — тех, кто должен был бы все это исправить. Литература отдана во власть людей неталантливых, мелких, злопамятных. Единицы тех, кто сохранил в душе священный огонь, находятся в положении париев и — по возрасту своему — скоро умрут. И нет никакого уже стимула в душе, чтобы творить... Созданный для большого творчества во имя коммунизма, с шестнадцати лет связанный с партией, с рабочими с крестьянами, наделенный богом талантом незаурядным, я был полон самых высоких мыслей и чувств, какие только может породить жизнь народа, соединенная с прекрасными идеалами коммунизма. Но меня превратили в лошадь ломового извоза, всю жизнь я плелся под кладью бездарных, неоправданных, могущих быть выполненными любым человеком, неисчислимых бюрократических дел. И даже сейчас, когда подводишь итог жизни своей, невыносимо вспоминать все то количество окриков, внушений, поучений и просто идеологических пороков, которые обрушились на меня, — кем наш чудесный народ вправе был бы гордиться в силу подлинности и скромности внутренней глубоко коммунистического таланта моего. Литература — этот высший плод нового строя — унижена, затравлена, загублена. Самодовольство нуворишей от великого ленинского учения даже то1гда, когда они клянутся им, этим учением, привело к полному недоверию к ним с моей стороны, ибо от них можно ждать еще худшего, чем от сатрапа Сталина. Тот был хоть образован, а эти — невежды. Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из жизни. Последняя надежда была хоть сказать это людям, которые правят государством, но в течение уже 3-х лет, несмотря на мои просьбы, меня даже не могут принять. Прошу похоронить меня рядом с матерью моей." http://historydoc.edu.ru/catalog.asp?cat_ob_no=13360&ob_no=13361 Вот еще ссылка: http://novodevichye.narod.ru/fadeev.html Если по ней пройти, можно увидеть фотографию Фадеева, сделанную сразу после самоубийства.
Люба Шерстюк: Да уж... наболело...
Марина: А здесь Фадеев совсем юный: http://lit.1september.ru/articlef.php?ID=200100302
Марина: Интересно, на той фотографии, где он мертвый, его уже приготовили для фотографии? Пистолет так аккуратно рядом лежит... А на надгробном пямятнике у него молодогвардейцы, видели?
Люба Шерстюк: А где Фадеев похоронен?
Марина: На Новодевичьем. Люба, я там под предсмертным письмом Фадеева ссылку дала.
Люба Шерстюк: Не заметила ссылку...
Марина: Люба, жми сюда: http://novodevichye.narod.ru/fadeev.html ;-)
Люба Шерстюк: Уже нажала и посмотрела!
Марина: Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ). Личные фонды. Фадеев А. А. "У. М. Громова - записная книжка (1939 - 1942)..." http://guides.rusarchives.ru/browse/gbfond.html?bid=144&fund_id=11494 Это те самые фонды, про которые нужно спрашивать у сына Фадеева?
Люба Шерстюк: Маришка, похоже на то...
Алена: Марина, огромное спасибо тебе, благодаря ссылке погуляла только что по Новодевичьему кладбищу. Мне довелось когда-то побывать там, очень давно. Впервые увидела памятник Зое Космодемьянской, простите, что пишу не в тему. Просто испытала потрясение...
Люба Шерстюк: Да, Алёна, это потрясает...
Алексей: В Москве, в Лефортове, на старинном, историческом Введенском кладбище похоронена мать писателя Александра Фадеева Антонина Владимировна. Могила находится с левой стороны центральной аллеи, если входить с наличной улицы (участок 7, рядом с писателем С.Г. Скитальцем, напротив композитора С.Н. Василенко). Состояние могилы оставляет желать лучшего. Сын расположил на могиле горизонтальную плиту со "словом о матери" из романа "Молодая гвардия" ("Мама, я помню руки твои..."). Сейчас эта плита фактически отделена от основания надгробия. Надпись практически стерлась. С трудом можно прочитать подпись "А.А. Фадеев" внизу и отдельные слова на плите... Мать писателя, Фадеева Антонина Владимировна (1873-1954) - российская немка, урожденная Кунц, сыграла большую роль в духовном формировании сына, очень его любила, но при этом была строгой матерью. Александр Александрович говорил своим друзьям: "Я в жизни боюсь только двух человек - мою мать и Сталина". После похорон матери на Введенских горах Александра Александровича можно было нередко встретить в этом месте, стоящим или сидящем на скамеечке. Перед роковым выстрелом в Переделкине, Фадеев окончил свое предсмертное письмо (сейчас широко известное) словами: "Прошу похоронить меня рядом с матерью моей!" Однако его последнюю волю партийное руководство не выполнило. Здесь же покоятся старшая сестра писателя - Фадеева Татьяна Александровна (1900-1982) и дочь - Фадеева Нина Александровна (1923-1976). Александру Фадееву не грозит забвение, как считали некоторые. Больше того, именно в наше время существует взгляд, что лучшее произведение русской прозы ХХ века - "Последний из удэге", хотя роман не окончен.
Люба Шерстюк: Спасибо, Алексей! Я живу рядом с Введенским кладбищем, постараюсь найти эту могилу.
Марина: В дневнике Чуковского читаем о смерти Фадеева: 13 мая Воскресенье Застрелился Фадеев. Мне сказали об этом в Доме Творчества - и я сейчас подумал об одной из его вдов Маргарите Алигер, наиболее любившей его, поехал к ней, не застал, сказали: она - у Либединских, я - туда, там - смятение и ужас: Либединский лежит в прединфарктном состоянии, на антресолях рыдает первая жена Фадеева - Валерия Герасимова, в боковушке сидит вся окаменелая - Алигер. Я взял Алигер в машину и отвёз её домой, а потом поехал к Назым Хикмету, за врачихой. Та захватила пантапон, горчичники, валерьянку - и около часу возилась с больным, потом поехала к Алигер (она - одна, никого не хочет видеть, прогнала Гринбергов, ужасно потрясена самым плохим потрясением - столбняком), её дети в Москве, в том числе и дочь Фадеева; Наталья Конст. Тренева лежит больная, приехать не может; все писатели, каких я встречал на дороге, - Штейн, Семушкин, Никулин, Перцов, Жаров, Каверин, Рыбаков, Сергей Васильев ходят с убитыми лицами похоронной походкой и сообщают друг другу невесёлые подробности этого дела: ночью Фадеев не мог уснуть, принял чуть не десять нембуталов, сказал, что не будет завтракать, пусть его позовут к обеду, а покуда он будет дремать. Наступило время обеда: "Миша, позови папу!" Миша пошёл наверх, вернулся с известием: "папа застрелился". Перед тем как застрелиться, Фадеев снял с себя рубашку, выстрелил прямо в левый сосок. Врачиха с дачи Назыма Хикмета, которую позвали раньше всего, рассказывала мне, что уже в 15 1/2 часов на теле у него были трупные пятна, значит, он застрелился около часу дня. Семья ничего не слыхала. Накануне у него были в гостях Либединские - и, говорят они, нельзя было предсказать такой конец. Ольга Всеволодовна (жена Пастернака) рассказывает, что третьего дня по пути в город он увидел её, остановил машину - и весело крикнул: - Садитесь, Ольга Всеволодовна, довезу до Москвы. Мне очень жаль милого А.А., в нём – под всеми наслоениями – чувствовался русский самородок, большой человек, но боже, что это были за наслоения! Вся брехня сталинской эпохи, все её идиотские зверства, весь её страшный бюрократизм, вся её растленность и казённость находили в нём своё послушное орудие. Он - по существу добрый, человечный, любящий литературу "до слёз умиления", должен был вести весь литературный корабль самым гибельным и позорным путём - и пытался совместить человечность с гепеушничеством. Отсюда зигзаги его поведения, отсюда его замученная СОВЕСТЬ в последние годы. Он был не создан для неудачничества, он так привык к роли вождя, решителя писательских судеб - что положение отставного литературного маршала для него было лютым мучением. Он не имел ни одного друга - кто сказал бы ему, что его "Металлургия" никуда не годится, что такие статьи, какие писал он в последнее время - трусливенькие, мутные, притязающие на руководящее значение, только роняют его в глазах читателей, что перекраивать "Молодую гвардию" в угоду начальству постыдно, - он совестливый, талантливый, чуткий - барахтался в жидкой зловонной грязи, заливая свою совесть вином... 25 июня. Была милая Маргарита Алигер - и вечером заговорила о Фадееве, о его смерти, о том, что он в 1954 г. послал в ЦК письмо, не понравившееся там, и он пытался загладить и т. д. И я возбуждённый не ушёл спать и ходил с нею по нашей улице. (Чуковский К. И. Дневник. 1901 - 1969: В 2 т. - М.: ОЛМА-ПРЕСС Звёздный мир, 2003. - Т. 2: Дневник. 1930 - 1969. - с. 281-283).
Алена: Марина, спасибо, сведения эти - бесценны, тем более, что записаны в ДНЕВНИКЕ, где обычно люди, оставаясь с собой наедине - стараются не врать. Очень показателен последний абзац, перед датой 25 июня, он многое объясняет и проясняет...
полная версия страницы